Самоубийство дочери и зависть к Аджани: вся правда о Джейн Биркин в ее дневнике

Прелесть этих дневников в том, что Джейн не играет и не пытается быть лучше, чем есть: очень редкая по нынешним временам прямота и отсутствие Фотошопа! Когда ее старшая дочь Кейт покончила с собой, Джейн закрыла дневник, который вела с одиннадцати лет, и больше не написала в нем ни строчки.

Что нового мы узнаем о Джейн Биркин из ее откровенного рассказа?

«В воскресенье я заглянула в свой гардероб и обнаружила, что моего красивого сливового цвета пиджака, моего единственного Сен – Лорана, нет на месте. Надо сказать, все мои красивые кашемировые вещи, мой любимый черный свитер, платье, сшитое специально для меня Сен-Лораном, два купальника, еще в упаковке, купленные у Репетто с расчетом на то, что я похудею – список далеко не полный, – исчезли! В это воскресенье я получила свою порцию краж, заимствований, плохих школьных оценок, вранья — всего того, чем был насыщен этот год, — и, точно безумная, помчалась к Кейт. Я вскипела, помню только, что я кричала: "Воровка!" — а потом грохнулась в обморок. Я думала, что меня увезут в психушку, у меня жутко кружилась голова! Я лезла на стену, как умалишенная, в глазах было темно, никогда еще со мной не случалась подобная историка. Помню, Кейт смотрела на меня с удивлением, как на пришельца с другой планеты, потом она стала в ужасе пятиться от меня, как от совершенно чужого человека».

«Я ничего не помню. Помню только, что весело болтала с Изабель Аджани, она была просто очаровательна, мы смеялись по поводу одной истории с гинекологами. Сказать по правде, мы заставили смеяться всех присутствующих на празднике; по случаю такого большого успеха я выпила белого вина, после того как прикончила одну или две бутылки красного. Я думаю, два приличных стакана водки с апельсиновым соком довершили мое падение, я умышленно приняла их за спиной у Жака, мы пили с Аждани, моей сообщницей. А потом – туман до самого утра! Ну да! Зато больше ни капли, не то курс на Святую Анну! Я знаю, что это неразумно, что это скорее крайности, но у меня или все, или ничего, как поется в песне, а что касается курева – или четыре пачки, или ни одной затяжки. Я не могу себя контролировать, не могу быть благоразумной. Я слишком слаба для того, чтобы выпить бокал-другой».

«Жак (режиссер Жак Дуйаон, муж Джейн Биркин после ее расставания с Сержем Генсбуром – прим. ред.), почему ты не боишься, что я оставлю тебя? Почему ты во мне так уверен? Ты преспокойно спишь. А я мысленно вновь собираю чемоданы. Серж – это все равно что моя страна, мне до головокружения хочется вернуться туда, чтобы обрести покой, чтобы там умереть. В конце концов, я понимаю, что жизнь без него или без тебя имела бы один и тот же финал. Вот я вновь увидела моего Сержа, мою Англию, его отеческие жесты, услышала его спокойный голос – а ведь он порой бывал таким агрессивным, аким надменным, — я увидела своего мужчину умиротворенным, — может, потому, что он счастлив и рядом нет меня, — и поэтому лишилась сна? Прежде не давало мне спать чувство стыда, чувство вины за причиненные ему страдания, а теперь я завидую его спокойствию, его безмятежности. Да, я не лгу себе: я завидую этому его состоянию и завидую Бамбу, которая заняла мое место».

«Я люблю красивых женщин, но они заставляют меня чувствовать собственное убожество. Какая-нибудь Аджани или Кински – о, какой бесцветной, пресной и бесталанной я себя чувствую, я так боюсь, что Жак или Шеро захотят других актрис, что они от меня устанут, что Жак уедет с Кински, и я немею перед ее красотой. Я чувствую себя носком, надетым на красивую ногу, но ведь я продырявлюсь, и меня заменят, я заменима. Я себя не люблю и не могу от этого излечиться. Короче говоря, ни таланта, ни способностей, но, боже мой, какое трудолюбие!»

«Я послала маме факс: "В танке, который вез нас в Сараево, я встретилась с одним человеком, кажется, я люблю его, это невероятно, он был одним из активистов в 68-м, очень смелый, у него дом, ты не поверишь, рядом с пляжем Бонапарт, он писатель, я предпочла бы сама тебе все это рассказать, но не могу удержаться, он бы тебе очень понравился, я просто хочу, чтобы ты знала".

Оливье Ролен – один из тех авторов, которые произвели на меня особенно сильное впечатление, его описания в «Изобретении человечества», книге, которую я прочитала, когда мы познакомились, и «Порт – Судан», «Бумажный тигр», «Метеоролог», он должен был получить все премии.... А в жизни он забавный, вспыльчивый и невероятно дерзкий, я всегда буду любить его, может быть, он даже был моей последней любовью».

«Я перестала вести дневник 11 декабря 2013 года, когда умерла моя дочь Кейт. Я была не в состоянии продолжать, словно больше не имела права выражать свои мысли в состоянии того тумана, которым меня накрыло. Я утратила веру в себя как в мать. Я сошла с арены. Она, так и оставшаяся англичанкой, была моей сообщницей, иногда моим компасом, иногда моим оппонентом.

Как можно после этого вести дневник? Мои бедные дочери, я не была вам помощницей. Марлоу сказал мне: «Ты говорила с нами, но мысленно была где-то еще». Примерно так оно и было. Я словно проживала какую-то еще, параллельную жизнь. Ковер выдернут из-под моих ног. Я заболела, почему бы и нет...»

Автор: Анастасия Ханина