Илья Яшин: «Я всегда был против»

Аля: Когда ты стал против?

Да я всегда был против. А сейчас стало слишком очевидно, что за последние 12 лет страна впала в еще большую зависимость от цен на нефть, а разрыв между богатыми и бедными увеличился. Вы знаете, что 70% населения живет на 15 000 рублей в месяц?

Аля: Некоторые мои родственники живут и на меньшее. А ты, кстати, хорошо живешь?

Я нормально живу. Но в Москве проще зарабатывать деньги – у нас очень централизованное государство. И это еще одна большая проблема.

Аля: Может, столицу в Сибирь перенести?

Я бы реализовал такой проект: компактная столица километрах в 200 от Москвы, где собраны все административные учреждения.

Варя: Разве «Большая Москва» не об этом?

Совсем нет. К тому же еще неизвестно, что из этого получится. Уже лет десять слышу эти разговоры, и что?

Варя: А ты бы уехал в эту столицу?

Если бы стал чиновником, то, конечно, почему нет?

Варя: А из России уехал бы?

Я не рассматриваю такой вариант. Более того, смысл своей деятельности я вижу в том, чтобы людям не приходилось уезжать. Вы знаете, что масштаб эмиграции за последние 10 лет уступает только волне эмиграции после революции 1917-го?

Аля: Где ты эту статистику берешь?!

Вместо VOICE читаю. (Смеется.)

Аля: Можешь что-то хорошее о власти сказать?

Если говорить о достижениях, то главное, на мой взгляд, – это погашение внешнего долга. Другой вопрос, что сложно было его не погасить с теми деньгами, которые принесла продажа резко выросших в цене нефти и газа. Но долг опять появляется, а наша экономика не выдерживает никакой критики – сырьевая и отсталая экономика.

Варя: С похвалой явно не сложилось. А Москва-то тебе нравится?

Я здесь родился. Мой отец и дед здесь родились, а в Гнездниковском переулке – в доме, где Булгаков познакомился с женой, жила бабушка. Каждые выходные я приезжал к ней, и она водила меня на Патриаршие пруды. Я очень их люблю. Как и Чистые, безотносительно их новейшей истории. А самое любимое место – водохранилище перед Новодевичьим монастырем.

Аля: А тебе нравится, как город меняется? Например, как переделали Парк Горького?

Парк Горького неплохо обустроили. Однако это скорее исключение. Варварская застройка Москвы уродует историческое лицо города. Множество замечательных зданий снесено по прихоти чиновников и нечистоплотных дельцов.



Аля: А Сколково?

Сложно сказать, выйдет ли из этого толк. Идея неплохая, наукограды – будущее нашей науки. Впрочем, проект пока очень слабый, мало серьезных специалистов, и никакого результата.

Аля: Чего ты вообще хочешь? Разрушить старый мир и построить новый?

Я хочу, чтобы Россия была нормальным государством, которое озабочено не какими-то великими псевдоидеями, а созданием комфортных условий для развития и жизни своих граждан.

Варя: И как по-твоему это должно выглядеть на практике?

Надо создать базовые демократические институты, учиться контролировать чиновников и полицию, помогать людям самоорганизовываться. Приучать граждан к мысли, что государство существует для нас, а не мы для него.

Аля: Вы создаете?

Мы стремимся к этому. Но нам нужны рычаги управления. Когда мы получим власть, тогда сможем это сделать. Сейчас мы, как и оппозиция в любой стране, предлагаем альтернативу. В Грузии оппозиция озвучила проект «Грузинская мечта», избиратели им поверили и дали шанс реализовать. А мы предлагаем свой вариант «российской мечты».

Аля: А партия у вас есть?

Да, «Партия народной свободы».

Аля: Кто лидер партии?

У нее три сопредседателя – Рыжков, Немцов и Касьянов. Кроме того, сейчас мы занимаемся очень важным проектом – выборами в Координационный совет российской оппозиции. К тому моменту, когда это интервью выйдет, он уже будет сформирован.

Аля: Как думаешь, сколько у вас сторонников?

Вы сейчас опять подтрунивать начнете, но я верю, что большинство граждан России разделяют базовые демократические ценности, которые я отстаиваю. Есть путаница в терминах, но люди хотят народовластия, а не хозяина с кнутом.

Аля: А в чем тогда проблема? Может быть, харизмы у тебя мало?

Варя: Или методы неэффективные?

Может, харизмы мало, может, методы неэффективные. А может, просто времени еще мало прошло. Но у меня есть понимание того, что и как я должен делать. И я действую исходя из этого понимания.

Аля: Скажи, а ты тщеславен?

Этот недостаток у меня, как у любого публичного политика, есть. Тем не менее я стараюсь с ним бороться.

Аля: Каким образом?

Осознать проблему и контролировать ее силой воли. «Здравствуйте, меня зовут Иван Петров, я алкоголик». Здравствуйте, меня зовут Илья Яшин, я тщеславен. (Улыбается.)

Варя: Что тогда делать в политике без тщеславия?

Ты что, политика – это наркотик, который тщеславных людей просто сводит с ума. Сколько я видел таких людей!

Варя: Сколько? Что говорит статистика по этому поводу?

(Смеется.) Такой статистики у меня, к сожалению, нет.

Аля: Знаешь, для человека, далекого от политики, вся ваша деятельность выглядит как взбалтывание воды. Круги расходятся, результата ноль...

Это обманчивое впечатление, хотя политическая деятельность всегда так выглядит со стороны. Выборы – это же ярмарка тщеславия. Выходит один кандидат и говорит: «Я самый лучший», выходит другой и говорит: «Нет, я!»

Варя: Прямо как Неделя моды.

(Смеется.) Именно. У демократии вообще куча недостатков. Но лучше пока ничего не придумали, как говорил Уинстон Черчилль. Просто в нашей стране, к сожалению, слова «либерал» и «демократ» превратились в ругательства. И наша задача – отстирать флаги, показать людям внятную альтернативу.

Аля: А почему я должна тебе верить?

Ты не должна. Политикам вообще не надо верить. Их надо контролировать. Для этого и нужен парламент, суд и уличные протесты.

Варя: Тебе не кажется, что твои слова до людей не долетают, может, вместо того чтобы таскать за собой народ по улицам, нужно уже предлагать что-то более конкретное?

Митинги – это самое яркое проявление оппозиционной деятельности. Но меня сложно упрекнуть, что я занимаюсь только улицей. Я езжу по стране, общаюсь с людьми, например, на заводе где-нибудь в Тюмени. И для меня нет разницы, кто передо мной – журналистки или рабочие. Я стремлюсь донести свои идеи до всех, кто готов меня слушать.

Варя: Тем не менее ты поговорил и уехал, а они послушали и остались. Что изменилось-то?

В той же Тюмени, например, рабочие создали профсоюз.

Варя: Когда ты говоришь о светлом образе страны с прозрачной системой контроля власти, мне скучно и непонятно. А когда о профсоюзе, который благодаря тебе создали, картинка проясняется и становится интереснее.

Так профсоюз для того и нужен, чтобы светлый образ стал реальностью. Если отдельные группы людей научатся защищать свои права, пазл сложится в то самое свободное государство.

Варя: Почему же вы привлекаете внимание к размытым образам, а не к конкретным деталям?

Я против того, чтобы противопоставлять одно другому. Вопрос акцента – ок, принимается.

Варя: И потом, тебе не кажется, что романтика улиц – это для тех, кто не знает, что полезного может сделать?

Нет, ходить на митинги важно – власть может нас услышать, только когда она нас видит. Это как клавиатура. Есть разные кнопки – «митинги», «региональные выборы», «гражданские проекты», «просвещение» и т.д. Нельзя жать на одну кнопку. Чтобы текст получился осмысленным и содержательным, надо использовать всю клавиатуру.

Варя: Это в теории. А на практике немного иначе. У меня есть подруга. Она выходила на улицу не тусоваться и осыпать ОМОН белыми розами, она, в то время безработный юрист, помогала освобождать задержанных. А потом стала директором благотворительного фонда. На митинги больше не ходит – не видит смысла.

Она приносит пользу обществу. Замечательно.

Аля: Но она же жмет на одну кнопку!

Я ничего не имею против теории малых дел, но нельзя подменять ею политику. Впрочем, в гражданском обществе каждый должен заниматься своим делом. Хочешь ходить на митинги – ходи. Хочешь заниматься благотворительностью – занимайся.

Аля: Ты лукавишь. Вам ведь нужны люди.

Нужны. Поэтому иногда все же стоит найти время и выйти на улицу.

Аля: А ты понимаешь, что для большинства девочек, которые туда ходят, Координационный совет и прочее – пустой звук. Им важно, что они в тренде и что ты красивый.

Такая мотивация мне льстит. (Улыбается.) Но она не очень для меня приемлема. Сегодня я красивый, а завтра – Василий Якименко. Но я долгое время возглавлял молодежную организацию, куда тоже ходили девочки, которые хотели познакомиться с мальчиками. Некоторые знакомились и переставали ходить. А некоторые находили новую мотивацию. И я старался им в этом помочь.

Варя: А женщине место на митинге?

Женщинам место там же, где и мужчинам. Я за равноправие.

Варя: Когда был скандал с избиением беременной девушки, к тому моменту еще не оказавшейся студентом Николаем, меня мучил один вопрос: какого черта беременная туда пошла? Разве ее основной долг – не перед собственным ребенком?

Здесь я согласен. Ты можешь рисковать собой, но не другим человеком. Когда на митинге 12 июня наши девушки предложили встать в первые ряды напротив ОМОНовского оцепления с цветами в руках, мы категорически отвергли эту идею. Мужчинам не пристало прятаться за женскими спинами. Мы вообще стараемся их защищать.

Аля: Ты спортом занимаешься?

Да, хожу в зал два раза в неделю. В футбол играю иногда.

Варя: А почему большинство политиков так плохо выглядят?

А они плохо выглядят?

Варя: Конечно! Оппозиционеры – мятые и побитые. Чиновники – сытые и в дурных костюмах.

Хочешь, открою тебе секрет? Чиновники уверены, что выглядят прекрасно, и считают себя суперменами.

Аля: А ты себя не считаешь?

Я борюсь с такого рода расстройствами. Вроде бы подобных болезней у меня пока не наблюдалось.

Аля: А кем ты себя считаешь?

Я стремлюсь к тому, чтобы считать себя частью команды. В политике выигрывают те, кто ощущает себя футболистом, а не теннисистом. То есть те, кто умеет играть в пас, а не остается индивидуалистом.

Аля: Зачем ты вообще занялся политикой?

Я читал книжки, которые годам к 17 сформировали у меня чувство справедливости. И политика – лучшая сфера, где его было можно реализовать.

Аля: Что читал?

Я читал «Овода», «Трех мушкетеров», а любимая книга, конечно, «Пролетая над гнездом кукушки».

Варя: Я читала то же самое, но политиком не стала.

Может, было и еще что-то. Но мотивы были чисто идеалистическими.

Варя: А разочаровываться часто приходилось?

Меня не раз предавали люди, которым я помогал. Но я горжусь, что сохранил идеализм. Если бы не он, я бы давно превратился в последнее дерьмо.

Варя: Или уехал в деревню и возделывал огород...

Мне кажется, я все же способен реализовать себя не только в огороде. Может, я ошибаюсь, но пока верю, что могу принести пользу обществу.

Аля: А с девушками у тебя были разочарования?

Да нет... Со всеми бывшими девушками я сохранил замечательные отношения. И без ложной скромности могу сказать, что, пожалуй, меня это неплохо характеризует.

Варя: Может, подавлял раздражение с помощью силы воли?

Вряд ли, я довольно эмоциональный человек.

Аля: А так и не скажешь.

С близкими людьми я позволяю себе больше, чем с посторонними. Это называется воспитанием. (Многозначительно улыбается.)

Аля: Что тебя интересует кроме политики?

Я люблю футбол. Люблю путешествовать. Кино очень люблю. И мультфильмы. Лучший релакс – прийти вечером домой и включить «Симпсонов».

Аля: Они не кажутся тебе тупыми?

Ну что ты, они иногда затрагивают довольно глубокие темы: и политику, и взаимоотношения мужчин и женщин. Навальный, кстати, тоже очень любит «Симпсонов», это нас объединяет.

Варя: Это вынос на обложку – «Яшина и Навального связала любовь к "Симпсонам".

Аля: Форма подачи у них все же весьма своеобразная, выходит, суть для тебя важнее средств. Мог бы раздеться, например, на благо революции?

Ну нет. К тому же сомневаюсь, что это могло бы принести благо революции.

Аля: А что бы мог сделать?

Я много чего делал. Например, однажды в знак протеста против отмены студенческих отсрочек от армии я побрился под ноль под окнами Министерства обороны. 25 градусов мороза, между прочим, было. Было дело, даже поджигал себя по молодости в знак протеста.

Варя: Так где же пролегает граница между "можно" и "нельзя"?

Аля: Ну мы же выяснили: поджигать себя можно, раздеваться – нельзя.

Слушайте, ну кому интересно мое голое тело?

Варя и Аля:О-о-о-о-о!

(Мужественно возвращаясь к теме.) Мне сложно обозначить жесткий критерий. Важно, чтобы никто не пострадал. Акция с поджиганием была на грани. Мы тогда наглотались дыма и обожгли себе уши.

Варя: Сейчас бы такое провернул?

Ну что ты, мне уже почти 30 лет. I'm too old for this shit.

Аля: Ты не боишься?

Чего?

Аля: Что тебя на два года посадят, например.

Ну что значит "боюсь"? Опасаюсь, конечно. Не боятся ведь только сумасшедшие. Смелые боятся, но переступают через свой страх. Не могу сказать, что мне это всегда удается, были моменты, когда я отступал. Но чаще преодолевал.

Аля: А детей хочешь?

Хочу, конечно.

Аля: Пора бы уже.

Это очень ответственный шаг.

Аля: То есть ты пока безответственный?

Наоборот. Отсутствие детей – проявление моей ответственности. Рождение ребенка неизбежно приведет к изменению образа жизни. Я не позволю себе сесть на 15 суток, если буду знать, что моя жена останется с ребенком одна.

Аля: Слушай, многих волнует вопрос, на что ты живешь.

У меня нет постоянного источника доходов. Подрабатываю публицистикой, политическим консалтингом. Меня кормит диплом политолога: готовлю для разных некоммерческих организаций аналитику по региональным выборам, например.

Аля: И сколько это приносит?

Когда как. На жизнь вроде бы хватает. Когда проходят какие-то выборы – ты востребован. А иногда бывает засуха. Тогда пишу статьи в разные журналы.

Аля: Не хочешь писать колонку для VOICE? Про мужчин. Или про трендсеттеров...

(Неуверенно.) Я... подумаю.

Варя: Ты поешь?

Пою?! Нет, я слишком люблю людей, чтобы мучить их своим пением.

Варя: А вообще творческие амбиции у тебя есть?

Я не умею танцевать, не пою... Но я пишу. Я довольно давно веду блог, и, если собрать все статьи и заметки оттуда, может получиться книга.

Аля: Рубашки сам себе гладишь?

Я не очень люблю гладить и редко ношу рубашки. Пиджак раз в месяц сдаю в химчистку. Но вообще я холостяк с большим стажем. Могу себя обуть, одеть и накормить.

Аля: А девушку?

А девушку предпочитаю отвести в кафе или ресторан. Ведь если ты что-то приготовишь для нее, ей потом придется это есть.

Аля: Это ужасно, если женщина зарабатывает больше своего мужчины?

Если люди любят друг друга, это не имеет никакого значения. Надо просто усмирить свое эго. (Смотрит на часы.)

Варя: Торопишься?

Собирался с друзьями смотреть футбол, но у меня еще одна встреча.

Аля: С женщиной?

Нет, рабочая. С женщиной можно было бы и на футбол сходить.

Аля: Твоей женщине нравится футбол?

Всегда можно договориться: ты сходишь на лирическую мелодраму, а она – на футбол.

Варя: Так в VOICE давно писали...

Аля: А сейчас пишут, что не надо себя насиловать: не любишь мелодрамы, не ходи. Базовый принцип демократии.

Это не насилие над собой, мне просто нравится делать человеку приятное.

Варя: Где ты почерпнул политические идеалы, мы уже знаем. А откуда этот идеализм в любви?

Да все оттуда же.

Варя: В "Пролетая над гнездом кукушки" нет любовной линии!

А в "Мушкетерах" есть. (Улыбается.)

Варя: Выходит, светлый рыцарь д'Артаньян?

Да какой он светлый? Раздолбай, причем не без пороков.

Аля: Пьешь?

Нет, алкоголь и курение – это не мое. (Улыбается.) Пороки у меня, конечно, есть. Но о них пусть рассказывают враги.

Подготовили: Аля Баданина и Варя Брусникина

Благодарим ресторан "Кофемания" за помощь в проведении съемки.