Фрэнсис Скотт Фицджеральд и Зельда Сейр. Ветреная муза писателя

«Я люблю кататься на мотоциклах парней, жевать жвачку, курить в публичных местах, танцевать щека к щеке, пить кукурузный ликёр и джин. Я была первой, кто решился на стрижку боб, я ночью пробиралась на пляж, чтобы искупаться при свете луны с парнями, а потом за завтраком делала вид, что ничего не произошло».

Скотт влюбился в Зельду той самой любовью с первого взгляда, о которой пишут в романах. «Самая прекрасная девушка, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Я люблю её, и это начало и конец всего», — восхищался он.

Всегда окружённая поклонниками Зельда не была так же сильно впечатлена новым знакомым, как он ею, но всё же Скотт ей понравился. А когда девушка к нему присмотрелась, то попала под его очарование.

Потом она расскажет: «Какая-то неземная сила, какой-то вдохновенный восторг влекли его ввысь».

Про таких, как Зельда, говорят «родилась с серебряной ложечкой во рту». Мать всегда баловала её и во всем потакала. Отец, судья штата, был щедр, а его фамилия служила оберегом от любых неприятностей. Зельда, редкая красавица, считала себя писательницей и художницей и всерьёз увлекалась балетом. А ещё она была королевой вечеринок – но это так, хобби.

Всему этому богатству двадцатидвухлетний Фицджеральд мог противопоставить только пристрастие к крепким напиткам и непомерные амбиции.

Родители Зельды не впечатлились её выбором, но, как люди светские и современные, препятствовать их отношениям не стали. Пусть только найдёт нормальную работу – было их условием. Скотт заступил на службу в рекламное агентство и отправил в издательство свою первую рукопись «Романтический эгоист». Её не приняли, сказав, что роман недостаточно проработан.

Пока Фицджеральд был занят делами в Нью-Йорке, Зельда в Монтгомери не пропускала ни одной вечеринки и напропалую флиртовала. Однажды девушке приглянулся симпатичный игрок в гольф, и она отправилась с ним на турнир в Атланту, а при расставании взяла на память его булавку с эмблемой колледжа. Вернувшись в Алабаму, она пожалела об этом – спортсмену булавка была очень дорога, а ейпо большому счёту не нужна — надо бы вернуть. Но на конверте с булавкой и запиской по ошибке вывела адрес Фицджеральда.

Скотт тут же приехал требовать объяснений. Побелев и придя в бешенство, он то кричал, то срывался на трагический шепот. Гордая Зельда не терпела истерик – сняла с пальца кольцо и бросила в лицо жениху. Фицджеральд вернулся в Нью-Йорк.

А Зельда была бы не Зельда, если бы не стала главной звездой лета. Её имя было у всех на устах. Она появлялась на всех светских приёмах. Как-то она решила, что нырять с вышки в купальном костюме неудобно, она сняла его и прыгнула голой, в один момент покорив весь Монтгомери.

Тем летом не было девушки блистательнее во всей Алабаме, да что там – во всем мире. Светские репортеры наперебой писали о её приключениях.

Но когда почти через полгода Зельде пришло письмо от Фицджеральда (у меня всё по-прежнему: люблю тебя), ответила в ту же минуту: «Конечно, приезжай! Я безумно рада, что мы встретимся, и я хочу этого безумно, о чём ты, должно быть, знаешь!».

Свадьбу сыграли через неделю после того, как Фицджеральд переписал свой роман и опубликовал его под другим названием «По ту сторону рая». Книга была тепло принята публикой и критиками. Молодожёны веселились напропалую. Отныне газетная светская была посвящена им двоим. Их разудалой союз стал олицетворением эпохи джаза, и вся Америка восхищалась этой парочкой. Даже рождение дочери, которую нарекли Скотти (в честь отца), их не остановило.

Временами Фицджеральд с головой окунался в работу. Он написал «Великого Гэтсби», и «Загадочную историю Бенджамина Баттона», и – уже позже, когда заболеет жена, «Ночь нежна».

Зельда иногда увлекалась другими мужчинами. Был интрижка с лётчиком, который, стараясь произвести на неё впечатление, выполнял прямо над домом Фицджеральдов фигуры высшего пилотажа. Эта история продлилась недолго и не могла навредить браку Скотта и Зельды. Но летчик бросил её первым, а гордость Зельды такого стерпеть не могла – и первая красавица Алабамы попыталась отравиться снотворным. Скотт успел её спасти...

«Поскольку мы становимся старше и мудрее и строим наш замок любви на твёрдом основании, нами ничто не утрачено, — писала Зельда о своей любви к мужу. — Первый порыв не может продолжаться вечно, но порождённые им чувства ещё так живы. Они подобны мыльным пузырям: они лопаются, но можно надуть ещё и ещё множество прекрасных пузырей...».

Так они прожили ещё несколько сумасшедших лет, а потом поползли слухи, что у Зельды надломилась психика. Началось всё в Париже. В ресторане за соседним столиком они увидели Айседору Дункан. Фицджеральд спросил у Зельды позволения подойти к великой танцовщице, чтобы выразить ей своё восхищение. Зельда ответила, что не против, но, как только Скотт отошёл, побежала на второй этаж и спрыгнула вниз. К счастью, отделалась только ушибами.

Потом появились голоса в голове, которые говорили о заговорах против неё и её семьи. В какой-то момент голоса запретили ей двигаться. Фицджеральд тратил на лечение жены невероятные суммы, запил ещё больше, начинал какие-то невнятные романы... Но, видимо, жизнь упорно требовала компенсации за весёлые годы. Сначала писатель сломал ключицу и долго не мог писать. Потом умерла его мама. Потом были проблемы со Скотти – дочка бросила колледж, училась как попало, игнорировала отцовские наставления.

В 1940 году Фицджеральда убил инфаркт. Ему было 44. Зельда прожила без него восемь лет и к исходу восьмого года смогла вздохнуть свободнее. Она даже приехала из лечебницы в родной Монтгомери. Уезжая, Зельда вдруг сказала матери: «Мама, не волнуйся! Скотт говорит, что умирать совсем не страшно».

Через несколько дней она погибла во время пожара в психиатрической клинике.