Антон Комолов о принце, любви и своих убеждениях

Раз уж мы заговорили о главном, о корневом, расскажи, как ты стал ведущим.
Я начал работать на радио еще на втором курсе Бауманского. Мне было 18 лет.

И тебе уже очень хотелось работать?
Мне очень не хотелось зависеть от родителей. И хотелось водить девушку в ресторан на свои деньги. Ну пусть не в ресторан, а хот-догом угощать. Стипендии были крохотные. То, что я оказался на радио, – стечение обстоятельств. На радио «Максимум» набирали диджеев, и в объявлении перечислялись все мои качества: веселый, молодой, зажигательный, с чувством юмора. Я отправил резюме несколько раз, потому что в первый не перезвонили, дураки, и во второй раз никто не позвонил.

Фотографию приложил?
Чтобы сразу подумали – ой, это же Антон Комолов из Бауманки, давайте скорее ему звонить? Нет. В итоге они позвали меня к себе, но взяли не в эфир, а внештатным корреспондентом.

А когда родился новый диджей?
Как-то постепенно. Это взрослый человек, который готов сразу работать в эфире. А я был совсем молодым. Конечно, какие-то задатки были, но этот алмаз нуждался в огранке.

На MTV тебя сразу пустили в кадр?
У меня уже было три года опыта работы на радио в прямом эфире. Его я уже не боялся, но боялся камеры, которую и сейчас не очень люблю.

А какой самый неожиданный поворот был в твоей карьере ведущего?
Наверное, программа «Короткое замыкание». Это было ярко выраженное ток-шоу для домохозяек. Я надевал водолазки и пиджаки с заплатками на локтях... Ничего не имею против, но в 27 лет это было как-то неожиданно. Теперь-то меня уже ничем не удивишь. Думаю, универсальные ведущие, к которым я себя отношу, могут адаптироваться к любой ситуации. Сейчас вот у меня появилась детская программа, и мне там вполне комфортно и даже интересно.

С Канделаки не советовался?
Она уже не ведет программу для детей. К ней сейчас надо идти за советом на тему продвижения в Интернете, в бложиках. Как там – лифтофото?

Лифтолук. Ты проработал четыре года на «Маяке», а потом ушел. Почему?
Как всегда, были причины внеэфирные, а кроме того, подоспело интересное предложение от «Европы Плюс», где я до этого пять лет отработал.

Я посмотрела перед интервью темы твоего с Леной Абитаевой «Радиоактивного шоу» (РАШ). Вот сегодняшняя: «Как я стал свидетелем потустороннего». У тебя тоже должна быть история?
Нет, необязательно. Я здесь как арбитр над схваткой. И потом, я мало верю в потустороннее. Считаю, что 99% случаев полтергейста имеют материальное объяснение. Но при этом 1% отдаю на то, что существуют материи, которые объяснить с помощью законов физики невозможно.

Не пропусти видеорепортаж со съемок Антона Комолова для этого интервью!

Для выпускника Бауманки это смелое заявление.
Да, это очень большой процент. Мне кажется, многие ученые встречаются с тем, чего они не могут объяснить. Другое дело, что не нужно впадать в средневековую истерию. Мне непонятно, как можно в XXI веке верить ученому Петрику, например, или искренне лечиться уриной и перетертым огурцом, прикладывая их к больному месту.

Согласна. Однако вернемся к темам твоего шоу. Позавчерашняя – «Как я оказался внутри любовного треугольника» – меня заинтересовала больше.
Опять же, поскольку я...

Да-да, ты арбитр.
Вообще-то, темы у нас стали очень мягкими. Когда эта же программа выходила в 2004-2007 годах и называлась «Полная версия», темы были по-настоящему откровенными. С тех пор случилась некая естественная эволюция слушателя, и сейчас люди с меньшей охотой раскрываются.

Ну а о треугольнике-то рассказали что-нибудь интересное?
Конечно. Множество людей живут в треугольниках. 5, 10, 15 лет – он любит ее, она любит его и немножечко еще кого-нибудь. Были истории от мужчин: 10 лет жена и любовница, дети и там и там, бросить не могу ни одну, ни вторую. Я не осуждаю таких людей, у каждого свой взгляд на семью, но что таких историй очень много – это факт.

Ты бы так не смог?
На разрыв аорты? Тяжело.

Давай о твоей жене поговорим. Когда вы с Ольгой Шелест комментировали для нашего ТВ свадьбу принца Уильяма и Кейт Миддлтон, английские коллеги снабдили вас большим количеством информации о них. А что можно было бы рассказать о вашей паре по аналогии?
Если честно, у меня развилась профессиональная болезнь – я всю информацию загружаю в оперативную память, а она, как известно, обнуляется, когда компьютер выключается. С момента свадьбы принца я несколько раз выключил компьютер. Поэтому единственное, что я помню из бэкграунда: Миддлтон выходила в полупрозрачном платье на каком-то показе в колледже, в котором они с принцем учились вместе, и там-то ее Уильям и заприметил. Я не выходил в прозрачном платье. И жена тоже не выходила.

А чем она занимается?
Пишет сценарии, а еще она, так сказать, мой концертный директор. Когда ищут ведущего на крупное мероприятие, по оргвопросам звонят не мне, а Владе.

Помнишь какое-нибудь мероприятие, которое трудно было вести?
Помню, но это было больше десяти лет назад. Я вел день рождения мальчика лет десяти из богатой семьи, избалованного и высокомерного – как в фильме «Игрушка». К этому я отношусь философски: не мне его воспитывать, чужой ребенок. Сложность в том, что больших усилий стоило завладеть его вниманием, он ничего не хотел.

Своего сына не балуешь?
Как не баловать ребенка? Иногда балую, конечно, но в разумных пределах. Мы только стараемся ограничивать его доступ к компьютеру и играм. Ему в ноябре семь, и никаких аккаунтов у него в Интернете нет. Нет и PSP, это осознанный шаг, потому что дети в этом просто тонут. Сын занимается танцами, и я вижу некоторых его сверстников – вот он пришел, играет. Ненадолго отвлекся, потанцевал, его бабушка переодевает, а он играет. Очень грустное зрелище.

В далеком 2006 году, когда Андрей только родился, вы с женой дали очень веселое интервью профильному журналу «Роды». Там говорилось, что ты шутишь всегда. Потом я стала читать другие статьи – твои колонки в газете «Метро», например...
И ни одной шутки? Дело не в том, что я шучу меньше или больше. Можно острить напропалую, не переставая, но за этим иногда теряется содержательная часть. Я всегда стараюсь найти баланс.

А от возраста чувство юмора зависит? Придется ли тебе, скажем, в 45 расставаться со своим амплуа?
Наверное, нет, но чувство юмора, конечно, меняется с возрастом. Я уже шучу немножко на другие темы. Стало больше шуток про лекарства, пигментные пятна и пенсионную реформу. Еще я надеюсь, что стал шутить чуточку лучше, чем прежде.

Хорошо, если шутить ты не бросишь, какую программу на ТВ ты бы хотел вести в своем фирменном стиле?
Вечернее ток-шоу. Спросите любого ведущего развлекательных программ, думаю, он ответит то же самое.

То есть все хотят, а получилось пока только у Урганта? А в чем особая притягательность этого жанра?
Он легкий, интересный. Может быть злободневным, как, скажем, в Америке. У нас этот формат почему-то не приживается. Угольников пытался, и мы с Шелест, и Шац с Лазаревой и Пушным делали что-то идеологически близкое. Попыток было много, но прижился только Ургант. И я очень рад, потому что из этого саженца может вырасти настоящий яблоневый сад! Эта программа, может быть, проложит дорогу остальным.

А с кем ты бы никогда не хотел столкнуться в своем шоу?
Есть нерукопожатные люди, но все они из политики. Например, те, кто связан с декабрьским подписанием так называемого закона подлецов. Я не кровожадный человек, но такие вещи не должны прощаться и забываться. Впрочем, политики особо и не ходят на такие программы, а наши и подавно.

Продолжая тему убеждений... Ты же еще и благотворительностью занимаешься?
Благотворительность – это как раз такой клапан для выплеска «политической» энергии. Сейчас, когда государство свои функции практически не выполняет, их на себя берут обычные люди. Волонтеры объединяются, когда нужно найти пропавших детей, потушить пожары, помочь Крымску, собрать деньги для больных. Все это должна делать власть, в конце концов, мы платим до черта налогов, и государство зарабатывает еще больше денег на нефтяной ренте. Почему оно этим не занимается, большой вопрос. Но то, что в благотворительность включились простые люди, здорово. И особенно хорошо, что волонтеров много среди молодежи. До недавнего времени я был скептически настроен: мне казалось и немножко кажется до сих пор, что они сидят в своих «Фейсбукчиках"...

...и «Инстаграмчиках».
...и доброе дело для них ограничивается кнопкой «перепост». Я уже не говорю о том, что никто не удосуживается проверить, действительно ли пропал ребенок, кому собирают деньги и так далее. Сделал перепост – все, я хороший человек. Однако, к счастью, есть молодые люди, которые заняты реальной волонтерской деятельностью, жертвуют деньги. Это меня радует. Я вхожу в правление «Всемирного фонда дикой природы» и являюсь Хранителем Земли – этот статус я каждый год подтверждаю денежным пожертвованием. Кроме того, я член попечительского совета Центра лечебной педагогики. Там занимаются с детьми с нарушениями развития. Если WWF – организация мощная, то ЦЛП – небольшая структура, но занимается делом не менее, если не более важным. Я был в ЦЛП, видел детей, с которыми там работают. Смотреть на них тяжело, потому что многие из них очень больны. Педагоги ЦЛП дотягивают этих детей до такого уровня, чтобы они могли хотя бы немного взаимодействовать с окружающим миром. А у некоторых прогресс настолько значительный, что удивляются даже сами педагоги.

С учетом политической ситуации, о которой мы говорили, не могу не спросить: вопрос эмиграции тебя никогда не занимал?
Как и большинство людей, занимал. Но нужно понимать, что моя работа связана с языком, за границей я вряд ли найду себе применение.

Зря только инженерное образование пропало.
Да, если бы я пошел работать программистом, как записано в дипломе, Силиконовая долина меня бы ждала. А сейчас при слове «силикон» я вспоминаю не кремний, как это переводится с английского, а Памелу Андерсон. Что говорит о том, что я уже не инженер.

Беседовала Полина Сурнина

Благодарим собственника БЦ «Фабрика Станиславского» – инвестиционную компанию O1 Properties – за помощь в проведении съемки.