Адам Ламберт: «Я был изгоем»
16 марта в Москве в Crocus City Hall и 20 марта в Ледовом дворце Санкт-Петербурга Адам Ламберт даст два уникальных сольных выступления. Это уже второй визит Ламберта в Россию. Мы пообщались с музыкантом накануне шоу.
Адам Ламберт — давний друг Thevoicemag.ru. Полтора года назад, когда певец выступал на фестивале Maxidrom, мы подготовили видеоинтервью специально для наших читательниц.
А накануне весенних концертов в столице и Питере Адам встретился без камер, но зато разоткровенничался.
Адам, когда ты понял, что хочешь стать певцом?
Где-то в девять лет все началось. Я был энергичным ребенком, со множеством идей и желанием высказаться — в общем, почти несносным. Мои родители пробовали отдать меня в спорт, но мне это не очень понравилось. Тогда они попытались найти для меня что-то другое, где я бы тратил свою энергию. В итоге моим домом стал театр.
В какой постановке ты впервые вышел на сцену? Что чувствовал в этот момент?
Я сыграл роль Лайнуса в музыкальном спектакле «Ты хороший человек, Чарли Браун» (Знаменитая американская постановка конца 60-х по мотивам комикса Чарльза Шульца. — Прим. ред.). Мне очень понравились ощущения от выступления перед публикой. К тому же важным моментом было то, что я впервые оказался в компании детей, с которыми у нас было много общего. Они были артистичными и творческими. Впервые я почувствовал, что у меня есть друзья, компания. В средних классах, лет в 12-14, у меня начались сложности с общением в школе. У меня было мало друзей, я был в какой-то степени изгоем, одиночкой. Но по субботам, когда я отправлялся репетировать в театре, я был абсолютно счастлив — там были все мои друзья. И это был именно музыкальный театр. Я продолжал заниматься этим в старших классах и после школы, играл в профессиональных музыкальных постановках в Лос-Анджелесе. Это было непросто хотя бы потому, что там мало музыкальных театров и поэтому мало работы, ведь все в основном находится в Нью-Йорке.
Сложно представить, что кто-то вроде тебя в детстве мог быть одиноким...
Да, но в старших классах все наладилось. Там были внеклассные занятия и мероприятия, благодаря которым я подружился со многими. Думаю, что это, в общем-то, стандартная проблема для подростков всего мира — найти друзей с похожими взглядами на мир. Я помню, что приходил домой и говорил: «У меня нет друзей, люди плохо ко мне относятся». А мой отец всегда отвечал: «Я уверен, что, когда ты повзрослеешь, будешь одним из тех, с кем захотят дружить все». Я со скептической улыбкой говорил: «Ладно, папа. Я это запомню».
Были такие моменты, когда ты говорил себе: «Все, мне надоело, не хочу продолжать!»?
В двадцать с небольшим я несколько раз падал духом, когда приходил на прослушивание и не получал роль, затем еще одну и еще. Непросто, когда тебе отказывают много раз, но это закаляет. Это дало мне защиту, за что я очень благодарен сейчас. И это очень пригодилось, когда я попал на шоу American Idol.
После одного из конкурсных выступлений на American Idol жюри устроило тебе овации стоя. О чем ты думал в этот момент?
Я очень нервничал, потому что это была очень тихая песня — хит R’n’B-группы The Miracles The Tracks of My Tears 60-х годов, а мне проще петь какие-то более энергичные вещи, где можно дать волю эмоциям. Здесь была очень интимная по настроению композиция, на протяжении которой нужно было очень четко сохранять концентрацию, чтобы все это звучало как бы изнутри. Возможно, в какой-то степени справиться с этим номером помог мой театральный опыт. И такое было не раз.
На протяжении American Idol ты пережил настоящую эволюцию — и в плане выступлений, и в плане имиджа...
Мне всегда нравилась мода, одежда и какие-то перемены. В детстве мне очень нравились костюмы, Хэллоуин всегда был моим любимым праздником. Я до сих пор каждый год наряжаюсь в вампира! Я называю его Глампир. Я любил переодеваться и переодевать других, так что в каком-то смысле, став певцом, я просто продолжаю играть в эту игру!
В прошлом году ты достаточно активно сотрудничал с музыкантами Queen...
Это был очень непростой вызов. Когда мне предложили сделать концерты с Queen, я был одновременно напуган и горд. Надо было подойти к проекту так, чтобы это не задело поклонников группы, было уважительно к самим музыкантам, но при этом не ценой моего собственного самоуважения и моих поклонников. В итоге мы решили сделать это в духе Фредди, пытаясь понять, что двигало им, какую реакцию он хотел получить от публики, но учитывая мой собственный опыт и делая это в моей версии. Это было сложно, но прошло все просто великолепно. К тому же со мной на сцене были гитарист Queen Брайан Мэй и барабанщик Роджер Тэйлор, и они всегда меня поддерживали. Если бы я был на сцене один, было бы гораздо страшнее. Я четко понимаю, что никто не может быть новым Фредди Меркьюри — такой был только один, это человек-икона. Хотя у нас, как выяснилось из общения с Брайаном и Роджером, есть какие-то общие черты. Они как-то сказали: «Вы бы отлично поладили друг с другом. Вы бы заставили друг друга смеяться до упаду». Мне было очень приятно.
У тебя два студийных альбома, оба очень популярные. Дебютный диск For Your Entertainment (2010) занял третье место в хит-параде Billboard, Trespassing (2012) — первое. Ты много сочиняешь сам?
На первом альбоме у меня не было возможности стать автором в такой степени, как хотелось бы. Все происходило сразу после American Idol и очень быстро, буквально за два месяца. К тому же я еще был новичком в музыкальной индустрии, и мне многому приходилось учиться. Впрочем, и со вторым альбомом я тоже продолжаю учиться, хотя уже был исполнительным продюсером диска. Роль на этот раз заключалась в художественном руководстве проектом: условно говоря, я должен был смотреть за тем, что все, что делается, подходит для меня как артиста. Также я сочинял песни, причем большинство из них.
Как груз известности сказался на тебе?
Я бы не сказал, что это очень большой груз. Конечно, у меня сейчас гораздо более напряженный график, я гораздо больше путешествую, периодически надо адаптироваться к резкой смене часовых поясов и к нарушению неприкосновенности моей частной жизни, но мне кажется, что все это стоит того. Я чувствую, что мне очень повезло, потому что незадолго до прослушивания на American Idol у меня был профессиональный кризис. Мне исполнилось 27, я уже был взрослым, но сомневался, правильный ли сделал выбор, чем я буду заниматься дальше. Я не мог себе ответить на этот вопрос, мне было страшно. И приключение, которое началось с момента прослушивания, сняло этот вопрос. Теперь я знаю, что буду выступать до конца своей жизни, что у меня есть моя аудитория, что у меня есть все возможности для этого. Так что я чувствую себя везунчиком.
Где-то в девять лет все началось. Я был энергичным ребенком, со множеством идей и желанием высказаться — в общем, почти несносным. Мои родители пробовали отдать меня в спорт, но мне это не очень понравилось. Тогда они попытались найти для меня что-то другое, где я бы тратил свою энергию. В итоге моим домом стал театр.
В какой постановке ты впервые вышел на сцену? Что чувствовал в этот момент?
Я сыграл роль Лайнуса в музыкальном спектакле «Ты хороший человек, Чарли Браун» (Знаменитая американская постановка конца 60-х по мотивам комикса Чарльза Шульца. — Прим. ред.). Мне очень понравились ощущения от выступления перед публикой. К тому же важным моментом было то, что я впервые оказался в компании детей, с которыми у нас было много общего. Они были артистичными и творческими. Впервые я почувствовал, что у меня есть друзья, компания. В средних классах, лет в 12-14, у меня начались сложности с общением в школе. У меня было мало друзей, я был в какой-то степени изгоем, одиночкой. Но по субботам, когда я отправлялся репетировать в театре, я был абсолютно счастлив — там были все мои друзья. И это был именно музыкальный театр. Я продолжал заниматься этим в старших классах и после школы, играл в профессиональных музыкальных постановках в Лос-Анджелесе. Это было непросто хотя бы потому, что там мало музыкальных театров и поэтому мало работы, ведь все в основном находится в Нью-Йорке.
Сложно представить, что кто-то вроде тебя в детстве мог быть одиноким...
Да, но в старших классах все наладилось. Там были внеклассные занятия и мероприятия, благодаря которым я подружился со многими. Думаю, что это, в общем-то, стандартная проблема для подростков всего мира — найти друзей с похожими взглядами на мир. Я помню, что приходил домой и говорил: «У меня нет друзей, люди плохо ко мне относятся». А мой отец всегда отвечал: «Я уверен, что, когда ты повзрослеешь, будешь одним из тех, с кем захотят дружить все». Я со скептической улыбкой говорил: «Ладно, папа. Я это запомню».
Были такие моменты, когда ты говорил себе: «Все, мне надоело, не хочу продолжать!»?
В двадцать с небольшим я несколько раз падал духом, когда приходил на прослушивание и не получал роль, затем еще одну и еще. Непросто, когда тебе отказывают много раз, но это закаляет. Это дало мне защиту, за что я очень благодарен сейчас. И это очень пригодилось, когда я попал на шоу American Idol.
После одного из конкурсных выступлений на American Idol жюри устроило тебе овации стоя. О чем ты думал в этот момент?
Я очень нервничал, потому что это была очень тихая песня — хит R’n’B-группы The Miracles The Tracks of My Tears 60-х годов, а мне проще петь какие-то более энергичные вещи, где можно дать волю эмоциям. Здесь была очень интимная по настроению композиция, на протяжении которой нужно было очень четко сохранять концентрацию, чтобы все это звучало как бы изнутри. Возможно, в какой-то степени справиться с этим номером помог мой театральный опыт. И такое было не раз.
На протяжении American Idol ты пережил настоящую эволюцию — и в плане выступлений, и в плане имиджа...
Мне всегда нравилась мода, одежда и какие-то перемены. В детстве мне очень нравились костюмы, Хэллоуин всегда был моим любимым праздником. Я до сих пор каждый год наряжаюсь в вампира! Я называю его Глампир. Я любил переодеваться и переодевать других, так что в каком-то смысле, став певцом, я просто продолжаю играть в эту игру!
В прошлом году ты достаточно активно сотрудничал с музыкантами Queen...
Это был очень непростой вызов. Когда мне предложили сделать концерты с Queen, я был одновременно напуган и горд. Надо было подойти к проекту так, чтобы это не задело поклонников группы, было уважительно к самим музыкантам, но при этом не ценой моего собственного самоуважения и моих поклонников. В итоге мы решили сделать это в духе Фредди, пытаясь понять, что двигало им, какую реакцию он хотел получить от публики, но учитывая мой собственный опыт и делая это в моей версии. Это было сложно, но прошло все просто великолепно. К тому же со мной на сцене были гитарист Queen Брайан Мэй и барабанщик Роджер Тэйлор, и они всегда меня поддерживали. Если бы я был на сцене один, было бы гораздо страшнее. Я четко понимаю, что никто не может быть новым Фредди Меркьюри — такой был только один, это человек-икона. Хотя у нас, как выяснилось из общения с Брайаном и Роджером, есть какие-то общие черты. Они как-то сказали: «Вы бы отлично поладили друг с другом. Вы бы заставили друг друга смеяться до упаду». Мне было очень приятно.
У тебя два студийных альбома, оба очень популярные. Дебютный диск For Your Entertainment (2010) занял третье место в хит-параде Billboard, Trespassing (2012) — первое. Ты много сочиняешь сам?
На первом альбоме у меня не было возможности стать автором в такой степени, как хотелось бы. Все происходило сразу после American Idol и очень быстро, буквально за два месяца. К тому же я еще был новичком в музыкальной индустрии, и мне многому приходилось учиться. Впрочем, и со вторым альбомом я тоже продолжаю учиться, хотя уже был исполнительным продюсером диска. Роль на этот раз заключалась в художественном руководстве проектом: условно говоря, я должен был смотреть за тем, что все, что делается, подходит для меня как артиста. Также я сочинял песни, причем большинство из них.
Как груз известности сказался на тебе?
Я бы не сказал, что это очень большой груз. Конечно, у меня сейчас гораздо более напряженный график, я гораздо больше путешествую, периодически надо адаптироваться к резкой смене часовых поясов и к нарушению неприкосновенности моей частной жизни, но мне кажется, что все это стоит того. Я чувствую, что мне очень повезло, потому что незадолго до прослушивания на American Idol у меня был профессиональный кризис. Мне исполнилось 27, я уже был взрослым, но сомневался, правильный ли сделал выбор, чем я буду заниматься дальше. Я не мог себе ответить на этот вопрос, мне было страшно. И приключение, которое началось с момента прослушивания, сняло этот вопрос. Теперь я знаю, что буду выступать до конца своей жизни, что у меня есть моя аудитория, что у меня есть все возможности для этого. Так что я чувствую себя везунчиком.
Текст: CCTV
Фото: пресс-служба