«Я послал всех на три буквы»: Владимир Кошевой о трудностях профессии и критике

Мое отношение к нему, конечно, негативное, но я не кричу об этом на каждом углу. Ратую только за то, чтобы 5 марта перестали называть днем памяти Сталина. Огромное количество детей и пожилых людей несут к его памятнику цветы, забывая о том, что в этот день умерли еще и Ахматова, и Прокофьев. О них почему-то никто не упоминает, а вот о том, что 5 марта не стало «великого вождя», говорят все. Меня недавно обескуражила новость о том, что 70 процентов россиян оценивают Сталина положительно и даже готовы оправдать репрессии той эпохи.

Сталин – одна из самых неоднозначных фигур в истории. Обычно в любом явлении можно выделить как положительные, так и отрицательные стороны – здесь же возможны только крайности. Как считаете, почему мнения о вожде настолько расходятся?

Личность Иосифа Виссарионовича до сих пор многих не оставляет в покое. Да, к сожалению, середины нет, существуют лишь два полюса: одни его ненавидят, другие – те самые 70 процентов, которые меня очень пугают. Надеюсь, в итоге они не станут настаивать, чтобы абсолютно все восхваляли Сталина. Все-таки нужно трезво оценивать его фигуру с исторической точки зрения. Да, он великий. Великий вождь, но в то же время и великий тиран. Нельзя это замалчивать.

На ваш взгляд, почему фигура Сталина вновь популярна в кинематографе и театральной среде?

Потому что он был нестандартной личностью: несмотря на все ужасы, которые совершил уже взрослый Сталин, он с особой нежностью относился к своими друзьям и наизусть читал «Душечку» Чехова Надежде Аллилуевой, когда за ней ухаживал. Он всегда будет актуален, ведь это человек- загадка. Такие люди притягивают.

Вы впервые вышли на сцену Александринского театра как раз в роли молодого Джугашвили. Специально для спектакля даже выучили несколько стихотворений на грузинском. Что еще вам дал этот опыт как актеру и в личностном плане?

Чем дальше персонаж от артиста, тем интереснее. Например, для этого спектакля режиссер по пластике очень долго подбирал мне нужную походку, мы отрабатывали даже повороты головы. А в личностном плане мой герой научил меня больше слушать и не выдавать свою реакцию сразу – быть более сдержанным. Может быть, раньше в каких-то ситуациях я не стал бы молчать, но сейчас поступаю по-другому.

Тяжело было настроиться на роль?

Не то слово! Еще до спектакля я начинаю нервничать и пытаюсь сосредоточиться. К сожалению, людям, которые находятся со мной рядом, тоже приходится трудно – я слишком сконцентрирован, стараюсь за день до выхода на сцену избегать съемок и перелетов. Но после спектакля еще сложнее. Меня долго не отпускает. Это, конечно, не значит, что я сумасшедший и не могу заниматься своими делами: мыть посуду, ходить в магазин, встречаться с друзьями. Но мысленно все равно прокручиваю определенные сцены и моменты, пытаюсь вернуться к сценическому образу. Эта роль психологически очень сложная – все эмоции приходится держать внутри.

После роли Раскольникова вы даже ходили к психологу. С молодым Сталиным было легче?

Легче, потому что сейчас уже есть определенный житейский опыт. Тогда мне было 30 лет, я был молодым артистом. Сейчас уже не побегу к специалисту. Более того, я и сам наверняка смог бы стать психологом: в кино столько раз их играл, что можно начинать проводить консультации, честное слово.

Помимо «Рождения Сталина» недавно у вас был не менее интересный опыт. Вы участвовали в иммерсивном спектакле «Черный русский» по пушкинскому «Дубровскому». Героя художественного произведения играть легче, чем реально существовавшего человека? Какие сложности и принципиальные различия можете выделить?

Сложнее или проще, не знаю. Я любопытный, поэтому бросился в этот проект с интересом. Во время репетиций сложнее давалась пластика: умудряться в пластическом рисунке читать канонические стихи Пушкина, безусловно, тяжело. К тому же в день мы отыгрывали по три шоу! Это был совершенно другой опыт: спектакль, где зритель находится фактически на расстоянии протянутой ладони от меня. В этом и прелесть, и сложность нашей профессии – бросаться в разные воды.

Когда зритель находится на расстоянии протянутой ладони, так или иначе, приходится с ним взаимодействовать. Вам легче так, или когда публика наблюдает за происходящим из зрительного зала?

Нельзя сказать, где именно легче: просто это совершенно разные вещи. Ты либо сразу подкупаешь зрителя и ведешь за собой, либо оставляешь его равнодушным. Вообще, между большой сценой и такими шоу все-таки есть нечто общее: публике в любом случае должно быть интересно. И это, пожалуй, основная сложность, потому что в темном зале кто-то может уткнуться в телефон, другой бесконечно кашляет, у кого-то плохое настроение, а ты должен взять на себя смелость и заставить их полюбить тебя и начать следить за тобой. Я не задумывался о том, насколько сложно мне это дается в иммерсивном спектакле. Скажу так: было интересно. Ни легко, ни сложно – интересно.

Вы как-то рассказывали, что больше удовольствия получаете от работы на сцене, чем от киноролей. Это потому, что есть мгновенная отдача зрителя?

Абсолютно верно. Еще дело в том, что в кино многое зависит от режиссера. У Валерия Петровича Тодоровского скоро выйдет фильм «Одесса». И вот это совершенно другая история: ты понимаешь, что попал в семью и 24 часа находишься под опекой. Но в большинстве случаев фильмы и сериалы – это некий поток, своеобразный завод для зарабатывания денег.

Те, кто знают вас лично, говорят, что вы привыкли работать до изнеможения и всегда полностью отдаетесь делу. Расскажите, как восстанавливаете силы и сколько обычно времени уходит на перезагрузку?

С последнее время я учусь отдыхать. Раньше не понимал, что организму это нужно. Как восстанавливаю силы? Просто молчу. Молчу, читаю разные книги, пытаюсь переключаться. Времени на отдых у меня не всегда много. Иногда это перелет Петербург– Москва, иногда полтора часа в дороге, но, тем не менее это мое личное время.

Раньше вы воспринимали критику болезненно. Сейчас это прошло? Знаю, что вы не читаете комментарии в соцсетях из-за хейта. Как-то еще боретесь с негативом в свой адрес?

Конечно, болезненно отношусь и сейчас: я же артист. Тем более когда проделан огромный путь, когда рядом со мной стоят режиссер, художник, драматург и мои партнеры. Это же коллективный труд. А критика у нас, к сожалению, однобокая.

А в соцсетях редко бываю, но однажды по поводу «Рождения Сталина» высказал немного грубоватую и, может быть, для некоторых даже хамскую позицию... Послал всех на три буквы. Огромное количество недоброжелателей говорили, что я сволочь продажная, что власти мне заплатили... Много всякого бреда начитался, поэтому так отреагировал.

Видела этот пост – очень смело. Кстати, как раз из вашего Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) узнала, что недавно вы читали Бажова в Доме музыки. Чтение со сцены – это тоже часть работы или, скорее, отдых и смена деятельности?

Для меня это в первую очередь возможность быть артистом-проводником. То есть не прятаться за персонаж, а проводить мысль, эмоцию через слово. Мне очень интересен такой опыт, могу сказать: это уже не работа, а что-то большее.

Тема вашей личной жизни всегда остается в тени. Вы до сих пор свободный мужчина и ждете ту самую?

Да, я свободный. Никого не жду, просто так журналисты пишут. А выкладывать в интернет, что сегодня я с одной, а завтра – с другой, не считаю нужным. На то она и частная жизнь.

Какими качествами должна обладать женщина, чтобы вам понравиться? На что обращаете внимание в первую очередь?

На руки, на глаза, на способность реагировать на юмор, безусловно. Женщину без чувства юмора всегда выдает скудоумие. С такой мне становится скучно через две минуты, какой бы красоткой она ни была. Для меня интеллект всегда будет на первом месте.

Актеры часто переносят чувства со сцены и съемочной площадки в реальную жизнь. Вы рассказывали, что скоро выйдет фильм Тодоровского «Одесса». Там у вас, насколько мне известно, есть экранная жена. Как вы разделяете чувства, и насколько это сложно – «играть в любовь»?

Мне в этом плане легче, потому что все чувства переживаю не я, а мой персонаж. Я не могу перенести это в реальность, потому что в жизни сильно отличаюсь от того, кого играю. Я тихий, нескандальный и не выясняющий отношений интроверт.

О чем мечтаете по-актерски?

Хотел бы сыграть Ивана Грозного, но не скажу, что об этом мечтаю. Мне было бы интересно попробовать, но я не сижу и не думаю, как мне это сделать. У меня сейчас нет мечтаний – время немножко поменялось. Я трезво понимаю: если ты что-то хочешь сделать, то просто берешь и делаешь.

Текст: Мария Шатило

Фото: Аркадий Иванов