Производит впечатление: беседуем с Аленой Ахмадуллиной о шопинге в России, ремеслах и метавселенных
Текст: Татьяна Максимова
Татьяна Максимова: Расскажите о сотрудничестве с народными художественными промыслами Нижегородской области. Результат мы видим на нашей обложке, а как родилась эта коллаборация?
Aлена Aхмадуллина: К нам обратились из Правительства области и попросили разработать вещи, которые местные предприятия могли бы с успехом продавать. Основные силы промыслов уходят на то, чтобы сохранять традиции. С этим они справляются, конечно, блестяще, но в том, что касается дизайна и современного подхода, им, безусловно, нужна помощь.
При этом интерес к вещам, сделанным вручную, повышается, все больше молодых людей пытаются их интегрировать в современную жизнь. Для меня эта коллаборация — прекрасный опыт. Я погрузилась в тонкости каждого промысла и попыталась предложить идеи, которые подчеркивали бы его красоту и ценность. Работа была колоссальная — представьте, более трехсот эскизов! На сегодняшний день коллекцию отшили три промысла — «Городецкая золотная вышивка», «Тканые узоры» и «Гипюр», но я уверена: это только начало.
ТМ: Вы ведь не первый раз сотрудничали с НХП?
AA: Не первый, но раньше мы задействовали их скорее как подрядчиков. Это было не прямое воспроизведение ДНК и кодов НХП, а просто использование их рук и производственных мощностей.
ТМ: Русская тема — одна из основ вашего бренда. Так было всегда, хочу спро- сить: как менялось отношение к «русскости» на протяжении последних 20 лет?
AA: Мне кажется, на мировом рынке интерес ко всему русскому возник где-то в начале 2000-х и к 2010-у достиг своего пика, когда все заговорили про наших дизайнеров, инфлюенсеров, журналистов. Что касается России, после 1990-х у ее граждан наконец появился доступ ко всему тому, чего у них не было раньше, включая иностранные бренды.
Людям хотелось транслировать свой статус через одежду, и для этого идеально подходили такие марки, как Versace и Roberto Cavalli, которые буквально кричат о финансовой состоятельности того, кто их носит. Бренды создавали коллекции специально для России, и там былоеще больше ярких принтов и логотипов. Тогда как в Европе популярностью пользовались, скажем, Hermès или Loro Piana, по которым сторонний человек не всегда поймет, насколько это дорогая вещь.
ТМ: Кстати, а к вам, наверное, уже приходят целенаправленно и по любви, а не ради праздного шопинга.
AA: Наступило время самоидентификации, когда мы пытаемся понять, кто мы и что мы. Это сложный процесс. Долгие годы отечественные марки, преимущественно в массовом сегменте, прикидывались иностранными, потому что у покупателя не было доверия к российскому дизайну, технологиям. Но сейчас клиенты, наоборот, хотят перейти на наши марки, поддержать производство.
ТМ: Меня впечатлила история о том, что ДНК бренда вам помогало разраба- тывать французское агентство.
AA: В начале пути мы сотрудничали с одним французским шоурумом, который нас показывал байерам. Раньше мне всегда казалось, что каждый сезон дизайнер должен удивлять чем-то новым. Но суть в том, что покупатель так бренд не воспринимает. Если он однажды пришел в Loro Piana за бежевым кашемировым свитером, то ему не захочется в одном сезоне видеть минималистичный свитер, а в другом — весь расшитый бисером.
Почти у всех брендов 70% ассортимента постоянны, из них 30% — это база, а 40% — костяк, еще 30% — это так называемые fashion-шоу, с помощью которых марка прощупывает почву. База не меняется вообще, костяк — это переработанные успешные в продажах модели, в которые вносятся минимальные изменения.
Меня всему этому не учили, и первое время сотрудничества с шоурумом каждую коллекцию я делала с абсолютно новым настроением: сегодня брутальный аскетичный дизайн, завтра романтик. В какой-то момент я поняла, что мы не выстраиваем долгосрочных отношений с постоянными клиентами, а каждый сезон набираем новых. Тогда мы и попросили разработать четкую концепцию, в рамках которой бренд бы мог двигаться.
ТМ: Когда вы открывали линейку Akhmadullina Dreams, то применяли весь опыт прошлых лет?
AA: Этот путь начался с сотрудничества с компанией Faberlic. Вместе мы создали коллекцию в массовом сегменте рынка, и уже потом все переросло в полноценный бренд. Это совершенно другой, неизвестный нам сегмент, другая команда, и мы обратись за помощью, так как знаний не хватало.
Случались ошибки, но это опыт. Мы пережили пандемию, когда все сидели дома, а зарплаты нужно было платить, — и только выдохнули, как появились новые вводные. Из-за скачков курса валют выросли издержки, пришлось поднимать цены, что всегда чувствительно для клиентов. Но сейчас вроде все опять устаканилось. Теперь, наверное, я могу смело сказать, что мы компания, которая переживет что угодно.
ТМ: Не так давно у вас вышел лукбук, созданный с помощью нейросети, а в он- лайн-магазине появился раздел с диджитал-одеждой.
АА: Это часть нашей стратегии, мы смотрим сразу на несколько лет вперед. Мода постепенно перемещается из реальной жизни в метавселенную. Просто мы с вами из другого времени, а вот поколение Z уже не мыслит своего существования без всего этого.