Интервью: Венсан Кассель о работе с Ольгой Куриленко и отношении к Робин Гуду

Венсан Кассель: Для меня это был смутный, довольно избитый образ. В основном, я помнил Клода Брассёра из увиденного в детстве сериала. И особенно, цилиндр, который он носил на затылке. Я знал только, что прежде, чем стать полицейским, а затем и детективом, Видок был приговорён к каторжным работам, хотя был не таким уж и злодеем.

Каким было ваше первое впечатление от сценария?

В. К.: Я тут же согласился! Продюсеры представили, какой отличный тандем мы составим с Жаном-Франсуа Рише и сразу послали сценарий нам обоим. Мы с Жаном-Франсуа работали над проектом о Лафайете, современнике Видока, а значит, уже были погружены в эпоху. И нам было нетрудно переключиться.

Что подвигло вас окунуться в это приключение?

В. К.: Взгляд на события, манера повествования, сам персонаж — совершенно французский и очень неоднозначный, как и Жак Мерин. Видок — одновременно народный герой и бунтарь. Его мрачная индивидуальность не даёт ему найти место в обществе. Он водится с бродягами, преступниками, полицией и властями, но не принадлежит ни одному из этих миров. Когда он становится полицейским, буржуазия отвергает его за криминальное прошлое, а бродяги — за то, что связался с легавыми. Видок — изгой, находящийся в постоянном противоречии с собой. Мне такие роли ближе прочих.

Как вы создавали образ персонажа, который разрывается между двумя ролями: преступника и борца за справедливость?

В. К.: Через неясность и неопределённость его жизни, представляя душевный поиск, который предшествовал каждому его выбору. Неоднозначных персонажей играть интереснее всего.

Какие взгляды на главного героя у вас с Жаном-Франсуа Рише совпали?

В. К.: Жан-Франсуа видел в нём человека из народа. И я с этим согласился. Но всё же старался найти золотую середину, поскольку Видок точно не был неотёсанным простолюдином. Он читал, писал, опубликовал свои мемуары. Мог легко освоиться в любом обществе. Умел вести себя утончённо.

Расскажите, как подбиралась одежда для вашего героя, как костюм выражал его стиль и обаяние?

В. К.: Мы старались ни в чём не отходить от эпохи. Жан-Франсуа — фанат исторической науки и любит влезать в детали. Например, мы изучили, каких цветов тогда не могло быть в одежде, а какие цвета могли быть неоднозначно восприняты обществом. Кроме того, нужно было, чтобы костюм Видока не сковывал движений. Ведь он ведёт расследование очень активно. И хотя наш фильм нельзя назвать экшеном, в нём всё-таки присутствуют несколько драк.

Как вы к ним готовились?

В. К.: Нам нужно было выработать особый, ни на что не похожий стиль. Новый язык пластики. Не обязательно красивый в эстетическом плане, но точно занимательный. Все видели множество фильмов, в которых главному герою приходится драться. Мы почувствовали, что обязаны возродить этот жанр. Исследуя разные единоборства, мы нашли русское боевое искусство «Система», особенность которого заключается в скупости и недемонстративности движений. Несмотря на эффективность такого подхода, ничего подобного в кино почти не показывают. Кроме того, учить новые движения очень весело, хоть и сложно. И никогда не знаешь, сумеешь ли показать навык в день съёмок.

К слову о съёмках. Вы как-то сказали, что в первый день закладываете краеугольный камень своей интерпретации персонажа...

В. К.: Да! Я придаю особое внимание первым минутам, ведь в них принимаешь куда больше решений, чем кажется. По сути, решаешь, как дальше будешь играть. Приглядываешься к другим актёрам и к режиссёру, которого одни твои действия могут вдохновлять сильнее других. Всё это складывается в некий единый оттенок первой сцены.

Который помогает тебе увидеть рисунок всей будущей роли. Так или иначе, когда я увижу результат, меня что-нибудь да удивит. За три месяца съёмок мы чего только не пробовали. Никогда не знаешь, что пригодится при финальном монтаже. Актёр имеет на это мало влияния. Вот почему я не смотрю отснятый материал, а только готовый фильм, уже в кинотеатре, где я могу впитывать зрительские эмоции. Иначе я был бы чересчур поглощён деталями во время съёмок, когда нужно наоборот сказать себе: «Да плевать».

То есть, во время игры вы не управляете собой?

В. К.: Отчасти. Можно сказать, я наблюдаю за собой со стороны, как некий главный зритель. И при этом открываю для себя роль. Например, именно на съёмках я понял, что Видок страдает от своей неприкаянности, невозможности найти своё место, что он чувствует себя одним в целом мире. Я также понял, что цепь жизненных выборов, которая превратила его в одинокого волка, в то же время сделала его хрупким и потому притягательным.

В чем современность вашего героя?

В. К.: Он очень умён. Его жизнь — захватывающая история. Пройденный им путь поражает. Он борется с собой, покидает привычную среду, совершает необычайные поступки, чтобы изменить свою судьбу. Это обращение к каждому из нас. К любому поколению. И не важно, сколько веков назад жил Видок.

Находите ли вы некую детскую радость в том, чтобы играть персонажей типажа Робин Гуда?

В. К.: Я играл и полицейских, и грабителей. И больше не стану играть их в прежней манере. То есть, драки никуда не денутся. И мы изо всех сил старались сделать их интересными. Но привлекает в роли меня не это. Сегодня у меня другой интерес — не показать, как персонаж преследует плохих парней, чтобы выбить из них дух, а попытаться понять его душу. Не хочу здесь ударяться в клише, но главное для меня сейчас — драматическая составляющая роли.

Как вы в итоге сработались с Жаном-Франсуа Рише в этот раз?

В. К.: С полным доверием! Жан-Франсуа верит моему чутью, а я верю в его классическую манеру повествования. Пусть я не всегда проникаю в его особую логику, но знаю, что если что, он будет готов отступить от собственных правил. Жан-Франсуа понимает, что если я плохо чувствую эпизод, значит, меня сбивает что-то конкретное. Тогда он позволяет мне изменить эту деталь. У нас достаточно близкие отношения, чтобы не устраивать детский сад. Вместо общих фраз вроде «Как ты думаешь?» или «Может, лучше... ?» мы можем прямо сказать: «Не видишь? Это же не работает». И — о чудо — оказывается, мы достаточно гибки, чтобы отступить. Помню во время съёмок некоторых сцен обстановка накалялась, и мы не знали, как решить ситуацию. Однако решали.

Вас окружали многие актёры, с которыми вы раньше не работали. Например Фабрис Лукини...

В. К.: Да. Нам с Фабрисом было любопытно встретиться и очень интересно поработать вместе. То же могу сказать и о Патрике Шене. Мы много смеялись. Когда играешь главного героя, ощущаешь себя вроде как метрдотелем, чувствуешь свою ответственность за то, уютно ли на съёмках другим актёрам. Я, как ведущий ток-шоу, хотел, чтобы люди вокруг меня максимально раскрылись. Хотел, чтобы Фабрис Лукини был счастлив и готов к самовыражению. Ещё я старался максимально сработаться с коллегами. Иначе невозможно. По сути, вы вместе осуществляете нечто, по сложности сравнимое с хирургической операцией. И чем лучше сработалась ваша команда, тем быстрее вы поймёте, если что-то вдруг пойдёт не так.

Вы также прежде не работали с Дени Меноше, Джеймсом Тьерре, Фрейей Мейвор, Аугустом Дилем и Ольгой Куриленко.

В. К.: Да, и мне было очень любопытно пересечься на съёмках с каждым из них. Сам фильм французский, но кастинг интернациональный. Кстати, с фильмом «Враг государства №1» всё было так же. Каждый актёр приносит в фильм свою самобытность. Дени Меноше — француз, но прославился у Тарантино и живёт в Англии. Ольга Куриленко живёт во Франции, но родилась на Украине.

Французская публика знает её, в основном, по роли в Бондиане. Немецкий актёр Аугуст Диль совершенно невероятен. Он уже давно стал звездой международного масштаба. Как и Фрейя Мейвор, шотландская актриса, в совершенстве владеющая французским. Карьера Джеймса Тьерре тоже выходит за пределы французского кинематографа и благодаря его прошлым заслугам, и благодаря родословной.

С какими вызовами вам пришлось столкнуться по ходу?

В. К.: Этот фильм словно азартная игра. Чтобы понять его, нужно знать, что на кону. Мы сейчас переживаем период трансформации кинематографа, которая происходит примерно раз в пятнадцать лет. Столько всего изменилось: способы финансирования, публика, техническое оснащение. В такое время профессионалы не хотят рисковать, волнуются и стараются вкладываться в то, что точно зайдёт зрителю, в комедии, которые дарят массовому зрителю уверенность в их завтрашнем дне.

«Видок: Охотник на призраков» — совсем другое кино. Однако если он хорошо пройдёт в кинотеатрах, то окажет большое влияние на будущее развитие кинематографа. Он поможет нам развивать многие другие проекты. Хочу сказать браво продюсерам Эрику и Николасу Альтмайерам. Они решились на это. Браво всем, кто вкладывал деньги, кто участвовал в сознании фильма. Вместе мы боремся за нечто очень важное. Во многом, поэтому я по-прежнему с такой охотой снимаюсь в кино.

Какой реакции вы ждёте от зрителей после выхода из кинотеатров?

В. К.: Хочу, чтобы они сказали себе: «Неужели он, правда, провернул всё это?». Все мечтают быть такими парнями, как Видок, бунтовать против властей и начальства. Когда рутина поглощает тебя, важно вспомнить, что такие люди существуют, что кому-то хватает мужества в одиночку восставать против всех. Для зрителя это захватывающее зрелище. Внутренняя свобода моего героя просто завораживает.

Могут ли вас с Видоком ждать новые приключения?

В. К.: Да! В перспективе возможна целая серия фильмов. Но сперва нужно посмотреть, как примут эту картину. Так или иначе, мы с Жаном-Франсуа изначально не собирались создавать заумное, старомодное авторское кино. Нет, мы изначально хотели, чтобы «Видок» стал явлением в популярной культуре. Хитом!