«Раковые клетки есть у всех»: женщины, которые справились с онкопатологией груди — о диагнозе, страхах и жизни после

По данным Российского онкологического научного центра им. Н. Н. Блохина, ежегодно в России выявляется около 50 тысяч случаев рака груди. При раннем выявлении рака молочной железы (на 1 и 2 стадиях) процент излечения очень высок и составляет 96-98 %, поэтому так важна профилактика.

Врачи относят к риску возникновения болезни ожирение, употребление алкоголя, наследственность и некоторые другие факторы, но единой картины нет до сих пор — в половине случаев заболевших объединяет лишь пол и возраст — старше 40 лет (при этом появление заболевания и в более юном возрасте совершенно не исключено).

Как и в случае с другими онкологическими заболеваниями, немалую роль в успешном лечении играет время, поэтому важно как можно скорее обратиться к врачу, когда обнаружишь в груди уплотнения, даже если они не причиняют дискомфорт и боль.

На сайте ВОЗа также приводятся следующие симптомы, которые должны стать поводом обратиться за медицинской консультацией:

Хотя в большинстве таких случаев диагностируются доброкачественные опухоли, полагаться на авось явно не стоит — исключить патологии должен только врач. В качестве профилактики после 40 лет женщинам рекомендуется один раз в два года делать маммографию, а до этого возраста ежегодно проходить УЗИ.

Еще одна форма злокачественного образования в молочной железе — лимфома молочной железы, которая по статистике относится к редкому виду злокачественных новообразований, но представляет не меньшую опасность. В данном случае опухоль возникает в лимфоидной ткани.

Именно с этими двумя разновидностями онкологического заболевания и столкнулись наши героини.

В 2020 году, когда Анне было 33 года, она заметила у себя в груди небольшой «шарик», похожий на горошину черного перца, но не придала ему значения, ведь не было ни боли, ни каких-либо других раздражающих признаков. Через месяц этот «шарик» подрос, после чего Анна уже забеспокоилась и обратилась в женскую консультацию.

Там ее успокоили и сказали, что это фиброаденома и она «сама рассосется», но все-таки дали направление на маммографию. Из-за введенного карантина в связи с коронавирусом добралась до нее Анна только через три месяца. Диагноз — трижды негативный рак молочной железы, 2А стадия (это значит, что размер опухоли составляет более 2 см. — Прим.ред.). Во время обследования Анна узнала, что оказывается находилась в особой группе риска, так как родилась с предрасположенностью к заболеванию раком груди или яичников — у нее была обнаружена мутация гена BRCA1.

«Рак не болит на ранних стадиях, поэтому, когда мне сначала поставили диагноз фиброаденома, я радостно поскакала домой. А надо было перепроверить. Всегда берите второе мнение. Я знаю десятки женщин, кто, как и я, попал в руки не онконастороженных специалистов и вырастил опухоль с первой стадии до второй и дальше», — советует Анна.

Обращаться в таких случаях можно в пациентские сообщества в сети: рассказать свою историю, получить информацию о врачах и ехать перепроверяться.

Главное для тех, кто окажется в такой же ситуации, не отнекиваться от болезни, или возможности ее появления, а принять этот факт и выяснить все до конца.

«Я понимаю, что к раку сложилось отношение, как к чему-то неприличному, о чем нужно говорить шепотом, мол, это заболевание обиженных на жизнь неудачников, то ли дело гастрит. Но это безграмотное мнение из мира розовых единорогов, где рак — это психосоматика. Раковые клетки есть у всех. Каждый четвертый заболеет раком. Если ты попала в эту статистику, то познакомься с болезнью, найди сообщество тех, кто уже идет по пути к лечению, задавай вопросы врачу, обратись к психологу, чтобы сделать этот период максимально мягким для себя и близких», — говорит Анна.

Даже находясь в больнице (лечение она проходила в центре онкологии имени Н. Н. Блохина), Анна не бросала своей журналистской деятельности — продолжала работать над репортажами и стала вести просветительский блог об онкологии, чтобы делиться своим опытом и уберечь тех, кто столкнется с диагнозом впервые от ошибок и влияния стереотипов.

Лечение проходило в несколько этапов: 16 курсов химиотерапии, операция — двусторонняя подкожная мастэктомия с реконструкцией и биопсией сторожевых лимфоузлов. На этапе подготовки к установке имплантов Анна стала возвращаться к активной жизни: плавала в бассейне, ходила на йогу и вышла на работу.

О самой терапии Анна рассказывает без прикрас — можно не падать духом, верить в лучшее и благодаря поддержке психолога чувствовать себя не старушкой, а младенцем, который так же беспомощен, но у него еще вся жизнь впереди, но боль... Боль от этого не уходит: на протяжении полугода примерно три раза в неделю вены протыкаются иглами, чтобы можно было ввести лекарства.

«Больно сидеть, больно ходить, больно лежать, больно смотреть, больно дышать, больно, нет, противно нюхать то, что нравилось раньше. От обезболивающих прекращает трещать позвоночник, но стонет живот», — вспоминает тот период Анна.

Потом пришло время операции, которая тоже оказалась далека от легкомысленных представлений о «поспала под наркозом и встала как новенькая». На следующий день после вмешательства Анна даже не поднялась с кровати, и лишь на девятый день смогла немного прогуляться.

В 2017 году Полина Мельцер вместе с семьей переехала в Турцию: сначала жили пять лет в Алании, а потом переместились в Анкару – все-таки столица, да и все главные высшие учебные заведения сосредоточены там, а старший сын Марк подрастал, и уже пора было задумываться о поступлении в институт. К обычным бытовым заботам и хлопотам переезда в это время добавилась шестая беременность Полины, поэтому она поспешила найти на новом месте врача, который наблюдал бы ее до родов.

Стандартное и уже привычное для нее обращение к специалисту в этот раз закончилось совершенно неожиданно – при пальпировании груди врач нашел уплотнения. Сами по себе они не были пугающими – для беременных это нормально, так организм подготавливает молочную железу к кормлению. Но вот за уплотнением врач обнаружил маленькую «шишечку». Полину тут же отправили на биопсию. И через несколько дней огорошили диагнозом: «У вас лимфома В-клеточная агрессивная». Простым языком, рак крови.

«Надо честно признаться, что сказать: "Я спокойно приняла эту новость" — будет чистой ложью. Несмотря на всю мою внутреннюю силу и навыки работы с собой, я была повержена в неописуемый шок, но будучи "прокаченным" человеком поняла, что сейчас я пройду все 5 стадий "принятия неизбежного": от отрицания до самого принятия. И так как в случае с раком самый дорогой и невосполнимый ресурс — это время, я постаралась сделать это максимально быстро и уложилась в один вечер», — вспоминает Полина.

На тот момент она была на 35-й неделе беременности, то есть начать лечение немедленно было нельзя. На 38-й неделе Полина родила ребенка, и только через 10 дней смогла приступить к лечению, первым этапом которого была химиотерапия.

Биопсию Полины исследовали два разных профессора в Турции, чтобы подтвердить диагноз. Затем провели ПЭТ КТ (диагностика, которая сочетает возможности позитронно-эмиссионной и компьютерной томографий для выявления злокачественного образования. – Прим.ред.), чтобы посмотреть все очаги поражения.

После этого началась химиотерапия – Полина прошла шесть курсов, паузы между которыми составляли три недели. По сути, химиотерапия – это капельница.

«Я сидела в отдельном боксе, смотрела телек и пила кофе с булочками», — описывает процесс Полина.

Среди лекарств, которые ей капали, была и новейшая разработка, так называемая «умная химия», которая бьет точно по очагам заболевания. После первых трех химий Полине снова проводили томографию, чтобы посмотреть какой эффект дает терапия. И после каждой химии она сдавала анализ крови.

«Доктора следили за моим состоянием и поддерживали меня. Мой врач просил мои фото, принимал меня по каждому моему минимальному отклонению. Следили за моей температурой: если вдруг 38,4, то срочно в скорую — я буквально была как роза под колпаком в их руках», — вспоминает Полина.

После окончания шестого курса химиотерапии снова была ПЭТ, а потом и 15 курсов лучевой терапии, но точка в лечении пока не поставлена.

«Возможно меня положат еще на одну химию для того чтобы защитить головной мозг, но это будет решать мой профессор. А отношение к больному тут какое-то невероятное, постоянная эмпатия и забота. Сказать что я благодарна — не сказать ничего», — признается Полина.

Проблема замалчивания диагноза на самом деле довольно серьезная. Например, по личным наблюдениям Анны, большинство женщин скрывают свои онкозаболевания. Одна из причин — отношение работодателей к таким сотрудникам как к обузе.

«Масса историй, когда женщины скрывают диагноз из-за боязни потерять работу. С жуткими побочками, в парике, от которого чешется голова, они ходят на работу, чтобы получить 20 тысяч и половину из них потратить на лекарства и исследования (кровь во время химии надо сдавать минимум раз в неделю и не всегда получается бесплатно). Страшно, когда мать-одиночка с диагнозом и в небольшом городке оказывается один на один с болезнью и жестоким работодателем. Что может изменить ситуацию? Принятие того, что рак — это болезнь, которая может случиться с каждым», — считает Анна.

Еще один немаловажный фактор — не столько боязнь жалости, сколько непривычка к заботе.

«Женщинам страшно быть некрасивыми, беспомощными, они отрицают, что сейчас — это они. Принять и полюбить себя без волос и бровей, с потрескавшейся кожей губ и вечно текущим носом можно, и тогда будет всё равно, что скажут другие», — добавляет Анна.

Полина же видит корень проблемы в сложившихся в постсоветском обществе установках — люди боятся казаться слабыми и неидеальными, ведь это может полностью вычеркнуть их из жизни.

«Мы все живем в огромном количестве ограничивающих убеждений. И, к сожалению, на долю граждан постсоветского пространства выпало колоссальное количество комплексов. Вот это стремление быть лучше всех, как будто мы бесконечно соревнуемся... Мы часто не принимаем себя, вернее мы практически никогда себя не принимаем, мы видим в себе постоянно изъяны, недостатки и нам всем кажется, что у других лучше, чем у нас. Есть желание казаться идеальными. Даже эти наши поговорки: "Русская женщина и коня на скаку, и в горящую избу!"... А что такое онкология в нашем понимании? Приговор. Значит ты как бы списан из команды и должен покинуть игру. К тебе перестанут относиться как полноценному члену общества — поэтому лучше промолчать! Следствие этого — отсутствие профилактики. Нет культуры прохождения ежегодного контроля. О проблеме молчат — значит, ее нет», — сокрушается Полина.

При этом находящиеся в ремиссии пациенты, по ее мнению, часто молчат и не хотят делиться своими историями из-за склонности к суевериям и боязни «сглазить». Но Полина с такой позицией не согласна — говорить и о профилактике, и о лечении важно и нужно.

Онкодиагноз – всегда как гром среди ясного неба, ведь, конечно, каждый думает, что с ним-то такого не случится. В такой момент легко растеряться, почувствовать полное опустошение и беспомощность, да и просто по-человечески запаниковать, что может привести к неправильным или ошибочным поступкам.

«Не надо тратить свою энергию на пустых людей, рассказывать всему миру о своей болезни, потому что этому большому миру, по сути, все равно. Рекомендую общаться преимущественно с теми людьми, кто уже проходил подобный путь и знает, что это такое. Такие люди, как правило, сильны внутри и могут придать недостающих сил и тебе. Также стоит обратить внимание на 100% позитивно заряженных людей, которые не будут давать унывать и будут вас заряжать и бодрить! Это наиболее важно и ценно в такой ситуации», — считает Полина.

Конечно, необходимо и сразу обратиться к квалифицированным и опытным врачам. Ведь, как отмечает Полина, «хорошая консультация может стать первым шагом на пути к победе». Однако тут важно не погрязнуть в бесконечной панической беготне по медицинским кабинетам в попытке собрать все мнения. Найти «своего» врача, правда, может быть непросто. Полина сама столкнулась с этим: она взяла более 20 консультаций у разных врачей: в России, Германии Турции. Один советовал срочно вызывать роды и не тянуть с химиотерапией, другой успокаивал, что можно и подождать.

Полина признает, что эта ситуация почти заставила ее опустить руки, но в итоге «своего» специалиста ей все-таки повезло найти в Турции – врача, которому она смогла довериться.

«Когда ты нашла своего врача, не нужно его перепроверять. Конечно же, это должен быть квалифицированный доктор с должным опытом и репутацией. И если ты нашла такого, то просто доверься ему. Представь, что ты с ним в танго... Твой партнер ведет тебя, а ты с ним можешь расслабиться, закрыть глаза и, наслаждаясь, двигаться в ритме танца. В его руках. Полностью доверяя ему! Все!», — советует Полина.

Период лечения становится испытанием не только для пациента, но и для его близких. Смотреть на страдания родного человека и не знать, как правильно себя вести и чем помочь — сильный удар по психике. И обычные советы про «поставь себя на место другого» тут не работают.

«Нужно не говорить: "Держись!", а подставлять плечо, на которое можно опереться. Лечение рака — это вообще не про разговоры, а про действие. Не телефонные беседы и переписки с грустными смайликами, а прогулка в парке или поход в музей. Надо спрашивать не только про самочувствие, но и как дела. Человек в диагнозе — это не только болезнь. Вообще состояние во время лечения очень напомнило мне первые месяцы беременности, когда у тебя токсикоз. А что нужно женщинам в положении? Положительные эмоции и смотреть на прекрасное. Вот и займитесь этим в перерывах между тяготами терапии», — советует Анна.

Ей повезло — она не осталась наедине с болезнью. Ее опорой на время терапии стали муж, сын, родители, брат, друзья и коллеги.

«Пуд соли мы разделили на огромную компанию. Так веселее, легче и даже слаще», — с улыбкой добавляет она.

Победа над раком, безусловно, событие, но с выпиской из больницы история не заканчивается. Например, Анна называет этап восстановления «самым сложным периодом».

Психологические и физические аспекты в это время снова тесно переплетены, но теперь к этому прибавляется и полное переосмысление жизни.

«Ты понимаешь, что вещизм, морщинки какие-то, вечные походы к косметологам и т.д. — все это такая ерунда! Ты начинаешь еще больше ценить родных и близких, человеческое отношение к себе. Стараешься наслаждаться каждой минутой общения», — рассказывает Полина.

Анна за полгода до диагноза второй раз вышла замуж. У нее уже был сын от первого брака, но, конечно, с новыми супругом они тоже планировали детей. Однако вместо роддома в их жизни появился онкоцентр. Теперь после курсов химиотерапии зачать и родить самой для Анны будет сродни чуду. Кроме того, до 40 лет ей рекомендовали удалить яичники — найденная у нее мутация гена BRCA является риском, что рак «спустится» и в репродуктивную систему.

«Химия оставила, говоря медицинским языком, не подающий особых надежд овариальный резерв. Пока я вижу единственный вариант — суррогатное материнство. Представляете, насколько перестраивается система ценностей, когда все твои ровесники зарабатывают на дома, дачи, путешествия, а ты копишь на сурмаму?», — делится Анна.

Другим женщинам она советует все-таки не откладывать рождение детей или замораживать яйцеклетки. Еще один совет — обязательно сделать тест на выявление различных генетических мутаций, которые могут влиять на предрасположенность к онкологическим заболеваниям.

Сама Анна после выздоровления стала заниматься онкопросветительской деятельностью: например, сняла ролик про мутацию BRCA, за который получила спецприз премии «Визионеры», провела десятки интервью для онкоблога, стала лицом благотворительной акции «РозоШарф» фонда «Дальше». Анна продолжает активно заниматься йогой, которой увлекается уже 10 лет, причем именно после лечения она решила примкнуть к сообществу единомышленников и стала ездить в йогатуры на Алтай, Байкал или в Индию.

«Хочу дожить до преклонных лет в хорошей физической форме. Это моя реабилитация и вклад в будущее», — отмечает Анна.

Полину опыт научил ничего не откладывать на потом — ценить жизнь здесь и сейчас. Она признается, что у нее был страх того, что она может не увидеть, как вырастут ее дети, на кого они будут похожи, как сложится их жизнь. Но ужасное землетрясение в Турции заставило ее задуматься о том, что скоротечность жизни связана не только с диагнозами.

«Гибнут тысячи здоровых людей. Людей без онкологии. Людей, которых подобные мысли не посещали, но с ними это случилось. И сразу, в эту же секунду ты понимаешь, что все твои страхи — такая глупость. Мы переживаем о том, чего может не случиться через год. Но ведь никто из нас не знает, что может произойти с ним уже в следующую минуту! И тут-то ты и начинаешь к жизни более философски относиться», — говорит Полина.

Своим опытом она тоже решила делиться и помогать тем, у кого заболевание выбило почву из-под ног. Полина основала компанию MeltserMed, которая оказывает консультационные услуги в области передовой турецкой медицины.

«Я честно не понимаю, как можно опускать руки в тот момент, когда тебе говорят о самом "страшном" диагнозе... Вообще никогда не нужно опускать рук!», — заключает Полина.