Дуэль Лермонтова: как друг поэта убил его из-за раскрытой тайны сестры

Мартынов происходил из старинного дворянского рода — сохранились даже свидетельства, что его предки служили в опричнине еще у Ивана Грозного. Николай очень этим гордился и всегда видел себя военным: карьеру он собирался делать в армии. С Михаилом Лермонтовым он познакомился в юнкерской школе, и молодые люди подружились, несмотря на разницу в возрасте.

Мартынова остальные юнкера называли «свирепым человеком»: он вечно задирал всех и пытался доказать, что превосходит окружающих, о чем бы ни шла речь. Если слышал, что кто-то жалуется, как на улице холодно, немедленно отправлялся в одной рубашке на плац, демонстрируя, что ему-то зима нипочем. Стоило товарищам похвалить другого парня за впечатляющие мускулы, как Мартынов тут же бросался убеждать их, что у него хуже: «А ну-ка, ударьте меня в грудь, да посильнее!»

Лермонтов был совершенно иным: Николаю он казался сначала великовозрастным барчуком, который ни дня не прожил самостоятельно. Неудивительно: за Михаилом в столицу приехала бабушка, сняла квартиру в двух шагах от школы и каждое утро, когда Лермонтов собирался выйти из дома, крестила внука и читала молитву. И тем не менее со временем Михаил и Николай прониклись взаимной симпатией. Как-то поэт свалился с коня и сломал ногу, а наутро в школе недосчитались юнкера Мартынова. Обнаружили его у постели Лермонтова: «свирепый человек», как только узнал случившемся, сразу же прибежал навестить больного друга.

Николай в отличие от Михаила был человеком действия. Он бредил фронтом: хотел сражаться, демонстрируя свои физические умения и тактические знания, полученные в школе. Парады он не любил и без колебаний променял их на окопы: уехал из Санкт-Петербурга на Кавказ добровольцем. Мартынов и правда оказался блестящим военным: он феноменально быстро дослужился до майора. Связь с Михаилом он поддерживал постоянно: молодые люди, несмотря на расстояние, оставались лучшими друзьями.

Было у Лермонтова и Мартынова и общее увлечение: оба они писали стихи. И если в умении воевать Николай превосходил приятеля, то его поэмы явно проигрывали состязание. Да и темы он выбирал однообразные: в центре произведений всегда оказывались сражения. Лермонтов относился к творчеству Мартынова скептически: считал всё, что выходило из-под его пера, слишком простым и незатейливым и не стеснялся упоминать об этом. Поговаривали, что это стало поводом для дуэли, но вряд ли. Скорее «критика» Лермонтова была лишь еще одним поводом для напряжения, которое росло в отношениях между друзьями

В 1837 году Михаила Лермонтова сослали на Кавказ, и Мартынов последовал за ним. К тому же в Пятигорске жили сестры Николая, которые очень любили брата. И родственника, и его приятеля девушки встретили очень тепло. А со временем у одной из них, Натальи, завязался роман с поэтом. Ничего серьезного: взаимный флирт, переглядывания, долгие прогулки. Николай не возражал: он был уверен, что Михаил, который пользуется популярностью у женщин, не обидит его сестренку.

Но вышло всё, увы, иначе. Ссылка закончилась, и Михаил поспешил обратно в Санкт-Петербург к столичным красавицам, балам и парадам. Николай отбыл в столицу раньше, и Наталья попросила Лермонтова передать брату пакет, в котором лежали ее личный дневник и 300 рублей. Как и почему Михаил решил распечатать сверток, до сих пор остается загадкой. Говорят, он беспокоился, что посылке находится компромат на него. Как бы то ни было, поэт вскрыл передачу и прочитал дневник. А потом сжег его: то ли понимал, что интерес не останется незамеченным, то ли разозлился, ознакомившись с содержимым.

Николаю Лермонтов солгал: сказал, что в пути на него напали грабители и отобрали пакет. Деньги отдал: мол, возьми мои личные, не хочу подводить друга. Мартынов был искренне тронут и от ассигнаций отказался: ему хватало осознания того, что товарищ готов компенсировать потерю.

Прошло три года, и в 1841-м Лермонтова снова сослали на Кавказ. Мартынов опять поехал с ним. На тот момент отношения между мужчинами уже начали стремительно портиться: Михаил словно специально издевался над другом, постоянно задирая его. Шутки стали особенно колкими и сыпались одна за другой. Поэт даже написал два экспромта, высмеивающих Мартынова: «Наш друг Мартыш не Соломон» и «Скинь бешмет свой, друг Мартыш». Тот попытался ответить тем же: сочинил ироническую эпиграмму «Mon cher Michel». Но куда ему было до одаренного Лермонтова!

После встречи Мартынова с сестрой стало понятно: дневник уничтожен совсем не грабителями, уж слишком часто перекликались с его содержимым едкие остроты Лермонтова. Николай был безумно зол, но терпел: никаких доказательств подлости друга у него не было. Но раздражение продолжало копиться и выплеснулось в один миг во время приема в доме Верзилиных. Совершенно случайно затихла музыка, и на весь зал разнеслись слова Лермонтова, не успевшего приглушить голос. В очередной раз он потешался над другом — в этот раз за любовь национальным нарядам Кавказа: Николай в то время вызывающе щегольски одевался, по-черкесски брил голову и носил за поясом длинный кинжал.

Ссора закончилась вызовом на дуэль. Ее подробности до сих пор не реконструировали точно: есть даже версия, что поэт погиб от пули человека, сидящего в кустах, — уж очень под странным углом она вошла. Впрочем, вряд ли Николаю понадобилась помощь: он был отличным стрелком и боевым офицером, который не раз оказывался под огнем противника. Ходили слухи, что и к самой ссоре приложили руки третьи лица: мол, нашлись люди, которые «подогревали» спорщиков по приказу неких влиятельных персон из Петербурга. Но всё это, скорее всего, домыслы: взаимной неприязни между друзьями и без посторонних накопилось столько, что взрыв был неминуем.

Стрелять в воздух тот, кто бросил вызов на дуэль, не имел права. Николай потом писал: он просто вскинул руку с пистолетом, не глядя на друга, и выстрелил в надежде, что промахнется. Увы, но этого не случилось: поэт рухнул на землю. Позже Мартынов узнал, что Лермонтов говорил своему секунданту: «Я сознаю себя настолько виноватым перед Мартыновым, что чувствую, рука моя на него не поднимется». Михаил собирался стрелять в воздух, а потом помириться с товарищем.

После дуэли Мартынов получил три месяца гауптвахты. Ему также велели в течение трех лет являться к священнику и каяться в преступлении. Николай поселился возле Киево-Печерской лавры: каждый день читал молитвы, бил поклоны, после гулял по парку. Его узнавали, и люди без стеснения тыкали в мужчину пальцем: «Смотрите, убийца идет!» Как-то один студент плюнул Мартынову в лицо: бывший майор, ушедший в отставку, стерпел и это.

После епитимии Мартынов поселился в своем имении. С людьми он почти не общался и так никогда и не женился, хотя раньше был любимцем женщин. Умер Николая в 60 лет, похоронили его в семейном склепе при Знаменской церкви. После революции храм подожгли, а останки Мартынова выбросили в пруд — говорят, так люди мстили ему даже после смерти за убийство знаменитого поэта. Так от человека, застрелившего собственного друга, не осталось ничего — даже могилы.

Фото: Getty images, Legion media, ТАСС, Wikipedia