Как я была женой алкоголика: пронзительная и жуткая история от первого лица

Спустя полтора года после начала нашего знакомства, когда мы уже жили вместе, муж вдруг стал позволять себе иногда банку-другую пива. Получал от них явное удовольствие, смаковал каждый глоток, с явным сожалением вытряхивал себе в кружку последние капли из опустевшей банки. Раньше он иногда пил со мной за компанию, когда мне хотелось пива, но покупал себе только безалкогольное. На мой вопрос, что вдруг изменилось, что он перешел сначала на слабоалкогольное, а потом и на крепкое, он только загадочно пожимал плечами.

Гром грянул в тот момент, когда я забеременела. Беременность протекала тяжело, и я оказалась в отделении патологии. Муж, ужасно расстроенный угрозой выкидыша, поддерживал меня изо всех сил по телефону, а потом вдруг перестал отвечать на звонки. Я сходила с ума от беспокойства, пока не додумалась спросить у свекрови, куда он мог деться, на что она мне спокойно ответила, что «с ним иногда бывает, проспится и позвонит». Сказать, что я была потрясена – ничего не сказать. После того, как я уже выписалась из патологии, я узнала, что он все еще в запое. Дом превратился в помойку, сам он лежал на полу и мычал, дома было выпито до капли все спиртное, включая технический спирт, который был у меня для всяких хозяйственных нужд. Муж с утра выпивал, довольно быстро вырубался, к вечеру просыпался и поддавал еще, а у тра ему было так плохо, физически плохо, что единственным выходом не умереть, как он мне говорил, был опохмел. И все повторялось по кругу.

Я носилась по городу, искала деньги и специалистов, которые при помощи капельниц могут вывести мужа из этого состояния, но почему-то все его друзья и родственники сохраняли каменное спокойствие, на все мои слезы отвечая примерно одинаково: да что ты волнуешься, проспится и снова станет краше прежнего. Я была в ужасе: мне казалось, что он вот-вот умрет, а никто не хочет или не может ему помочь. У меня появилась уверенность, что только я смогу сделать так, чтобы этот ужас больше никогда не повторился. Я собиралась сделать для этого все, что было в моих силах.

Так я стала созависимой.

Я перепробовала абсолютно все. Уговоры, наркологов, вооруженных лекарствами, и лже-наркологов, которые работали с алкоголиками с помощью гипноза. Муж умолял ему помочь, был готов ездить и на кодировки, и на терапию, но, когда приходило «его время», у него в голове будто что-то щелкало, и он снова уходил в запой. Чаще всего виноватой в том, что он снова запил, он выставлял меня: не так стояла, не так свистела, упрекала, что он слишком мало зарабатывает, либо слишком часто говорила с подружками по телефону, а потом он запил, когда я снова попала на сохранение... Первое время мне казалось, что я могу этого не допустить. Стать ласковой, понимающей, не сердить его, не ругать, постоянно поддерживать его в стремлении сохранить трезвость – но это не помогало. Я чувствовала, как внутри него растет напряжение и недовольство. С каждой неделей трезвости он становился все более хмурым, все более раздраженным, и «срыв» могло вызвать мое какое-то совершенно рандомное слово или поступок. Или его отсутствие.

Мне говорили: все, что вас не убивает, делает вас сильнее. Это неправда! Все, что нас не убило, отняло у нас силы, время, здоровье, уверенность в себе, радость от жизни. Я стала бояться. Я жила в постоянном напряжении, от запоя до запоя. У нас родилась дочь, и это позволило мужу продержаться без выпивки почти пять месяцев – но потом опять был тяжелейший срыв на фоне кодировки, и попадание в больницу из-за отравления продуктами взаимодействия алкоголя с лекарствами. Я рыдала, что чуть его не убила (в запой он ушел после очередного скандала, который сам же и спровоцировал, а я этой провокации поддалась), но на самом деле только спустя время до меня стало доходить, что убивал он себя совершенно самостоятельно, и прекрасно с этим справлялся бы и без всякой моей помощи.

Все это время я жила в аквариуме, который стоял на пороховой бочке. Стены моего аквариума состояли из стыда, и поместила себя внутрь этого аквариума я сама. Мне было стыдно признаться родным, что мой муж – алкоголик. Мне удавалось скрывать его запои от родителей, отговариваясь тем, что он уезжает в командировки по работе. Я помню, как, затаившись, не открывала маме дверь, потому что в спальне валялся пьяный невменяемый муж, а я срочно застирывала покрывало, простынь и матрас, потому что он обмочился.

Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами: мама звонит в мою дверь, муж храпит в спальне на полу, в обблеванной футболке и обоссанных джинсах, а я умоляю дочку не плакать, чтобы бабушка не услышала, что дома кто-то есть...

Мы делали вид, что у нас абсолютно нормальная, обычная семья. Но мы почти перестали ходить в гости: мне слишком сложно было сохранять естественный вид и хорошее настроение, и параллельно следить: выпьет или нет. А если выпьет, то сможет ли остановиться, или мне придется его срочно уводить домой. Или уносить при помощи друзей. Я постоянно прикидывала пути к отступлению. У меня все время были какие-то запасные варианты на случай, если муж внезапно окажется «в зоне недосягаемости»: небольшая денежная заначка, список телефонов врачей, подработка на случай его нетрудоспособности. От нормальной жизни меня отделяли толстые стены моего аквариума: стыд, напряжение, страх, попытки повлиять на волю и поступки совершенно никак не зависящего от меня человека, который плевать хотел на все наши договоренности, которые мы с ним заключали.

Когда-то давно я прочитала очень емкую фразу, которая относилась к бизнесу, но почему-то в тот момент, когда я оказалась загнанной в угол браком с алкоголиком, эта фраза всплыла у меня в памяти: очень важно вовремя зафиксировать убытки и выйти из проекта.

В какой-то момент я поняла, что мой брак – совершенно убыточный проект. Вложено в него было огромное количество моих сил, нервов, здоровья, любви, но в этом браке мне было очень плохо, и становилось все хуже и хуже. Я, засыпая, шепотом повторяла эту фразу: «зафиксировать убытки и свалить». Я признала, что бессильна изменить поведение другого человека, и не могу больше находиться с ним рядом. Уже точно не помню, что именно стало спусковым крючком для моей решимости... Наверное, тот случай, когда он нашел мою небольшую денежную заначку, отложенную на черный день, на случай проблем со здоровьем у меня или у дочки, или если вдруг срочно потребуется купить что-то из одежды и обуви. Он ее нашел и пропил. Вернее, сначала он, как всегда, перестал отвечать на мои звонки и появляться дома, я, движимая жутким подозрением, пошла к тому месту, где у меня прятался заветный конверт, и с ужасом поняла, что конверта нет.

Я рыдала как на похоронах. Было уже пора идти за дочкой в садик, а я никак не могла остановиться. Я рыдала ручьем, я выла, я пинала ни в чем не виноватую подушку, и никак не могла понять – как же я, умница и красавица, любимая дочка своих родителей, могла оказаться в таком дерьме.

После этих рыданий у меня внутри словно включился автопилот. Я привела себя в порядок, сходила за дочкой, весь вечер как ни в чем не бывало играла с ней, а про папу привычно отвечала, что он «уехал в командировку», а на следующий день пошла подавать заявление на развод и одновременно – на алименты. Через положенное время муж вынырнул из нирваны и нарисовался на пороге с огромным букетом роз, деньги на который он взял в долг. Страшно удивился, что я его не пустила обратно. Впал в бешенство, когда узнал про развод. Очень удачно совпало так, что дочка в тот момент была у моих родителей, поэтому я спокойно выдержала истерику с угрозами, заламыванием рук, с угрозами самоубийства, хлопанье дверями и швырание ключей от квартиры мне в лицо. Спойлер: эти сцены повторялись потом еще несколько раз, я стойко выносила их все, отказываясь идти на примирение. После того как муж понял, что я не шучу, он пробовал снова уходить в запои и спал под нашими дверями, в подъезде, на коврике. Он устраивал невероятное сахарное шоу, и один раз даже не пил больше полугода, показывая мне: видишь, я же могу? А я и так знала, что он может, он это прекрасно продемонстрировал мне сразу после нашего знакомства.

Я смогла устоять. Мы развелись, муж вывез свои вещи в свою квартиру, которую он все это время сдавал, а мы с дочкой стались в моей.

Возвращение к нормальной жизни далось мне тяжело. Меня преследовали флэшбеки, по ночам снились кошмары. Я вздрагивала, когда вдали на улицах видела мужские фигуры, напоминающие моего бывшего мужа. Наверное, у меня развилось что-то вроде ПТСР: я совершенно перестала выносить малейший запах алкоголя, а вид и крики пьяного человека вызывали у меня паническую атаку даже спустя несколько лет после развода.

Только спустя некоторое время после освобождения из этого брака я поняла, что мне ужасно повезло: у меня была собственная квартира, хорошая работа, очень поддерживающие родственники. Если бы всего этого не было, избавиться от алкоголика было бы значительно сложнее. Но, как мне объяснили женщины, которые оказывались в похожих ситуациях (да, я одно время посещала программу для созависимых), главное тут не сам процесс избавления, а понимание, что такая жизнь – ненормальна, и что я хочу жить иначе. Как только такое понимание приходит, остальное уже – дело техники и вопрос ресурсов.

Да, мне еще пришлось пережить упреки, которые мне при каждом удобном случае высказывала бывшая свекровь и другие родственники бывшего мужа: с их точки зрения я оказалась плохой, негодной женой. Я должна была, по их мнению, положить всю свою жизнь на то, чтобы мой муж не пил. Раз я этого не сделала – значит я недостойна их драгоценного общества. Что же, я была этому несказанно рада. Несколько лет после развода родственники бывшего мужа ставили мне в пример его новую жену, с которой он продержался трезвым довольно долго: мол, вот же, она смогла, а ты нет! Я кивала и соглашалась. А потом наше общение прервалось, и я уже только от общих знакомых узнала, что бывший по-прежнему уходит в запои, но, в отличие от меня, его умница-жена не только терпит все это, а еще и полностью его содержит, пока он не работает: ведь доход от сдачи его квартиры теперь выпал из их бюджета, потому что они в ней живут.

Алименты на дочь я получаю небольшие: половину прожиточного минимума. Большего, увы, добиться не удалось, но мне это не очень важно. С дочерью бывший муж почти не общается, и я временами думаю, каким образом я могу защитить ее будущее от ее собственного папаши на тот случай, если он вдруг под старость лет надумает сам подать на алименты, но потом утешаю себя, что при такой частоте запоев до ее взрослой жизни он просто не доживет.

Жалею ли я о том, что развелась? Ни мгновения. Единственное, о чем я жалею – что прожила с алкоголиком целых пять лет. А ведь вполне можно было развестись после первого же его серьезного запоя, и сколько бы сил и нервов я себе сохранила – не описать словами. Но тут уж, как говорится, лучше поздно, чем никогда.