«Школа темного будущего»: как учебники учат наших детей сексизму

В начале девяностых я учился в Дании. Как-то на перемене я увидел, что сокурсница, хрупкая датчанка, тащила, надрываясь, тяжеленный магнитофон. Я, воспитанный на принципах, что женщинам надо открывать дверь, уступать место и помогать переносить тяжелые магнитофоны, предложил ей помощь, но она оскорбилась и сказала, что может сделать это сама. Я подумал, что она чокнутая. Тогда же я осуждал невесту моего датского друга, которая сама вела машину, пока ее жених сидел рядом. Как мне рассказали (сам я этого не помню), я говорил, что рулить — это дело мужчин. Сейчас самому смешно.

До недавнего времени я был уверен в незыблемости принципов помощи «слабому полу». Да и сам термин «слабый пол» казался мне совершенно естественным. Я учил дочерей водить машину, работать с дрелью и паяльником, отправил их на секцию каратэ, но в то же время говорил сыновьям: «Не плачь, ты же не девчонка!» И, конечно, открывал перед женой дверь машины и делал по дому тяжелую работу, включая застилание простыни на кровать.

И всё это время вопросы сексизма буквально маячили перед моими глазами. Однажды жена попросила меня сменить простынь, но я был занят, а когда поднялся в спальню, наш тяжеленный матрас был уже застелен.

— Ты это умеешь? — удивился я.
— Я умею всё, но ты не должен этого знать! — ответила моя жена, которая, кстати, руководит небольшой компанией.

Прозрение наступило 6 сентября 2019 года, когда я получил sms от дочери-шестиклассницы, которая написала с урока труда: «Папа, нас ведут копать картошку, а у мальчишек пять токарных станков!» С этого всё и началось. Дочь три дня ходила к завучу и добилась, чтобы ее перевели в группу к мальчишкам, а я засел за учебники и прочитал, что «для мальчиков важнее математика, а для девочек — уроки труда», «мальчики инициативные, а девочки тихони и эгоистки», «мальчики мечтают стать банкирами, а девочки фотомоделями» «с пышной грудью и симметричным телом».

Я открывал учебники по обществознанию, истории, литературе, математике, русскому, светской этике, основам религиозных культур и технологии и с каждым новым учебником надеялся, что найду хотя бы один, где девочки и женщины будут представлены как полноценные члены общества. Не нашел. И в результате написал книгу «Школа темного будущего». В двух словах то, чему школа учит наших детей, можно охарактеризовать цитатой героя из известного кинофильма: «Когда вы говорите, кажется, что вы бредите».

В ученике «Обществознание» для пятого класса (А. И. Кравченко, «Русское слово», 2012 год) несколько строк на странице 95 посвящены борьбе женщин за свои права: «В начале XX века женщины, стремившиеся к всеобщему равенству, стали подражать мужчинам в политическом и повседневном поведении. Они, в частности, начали носить брюки».

Фраза «стали подражать мужчинам — начали носить брюки» похожа на описание поведения обезьян в зоопарке, но, как видно из дальнейшего повествования, оно принесло плоды, потому что мужчины подобрели, и «женщинам было дано право голосовать на выборах, право занимать государственные должности и овладевать любыми профессиями, которые еще недавно считались только мужскими (строитель, водитель, военные должности и так далее)».

Можно было остановиться на одних брюках, потому что далее нам с цифрами в руках доказывают:

Страница 97: «На 12 выдающихся математиков приходится лишь одна женщина».

Страница 99: «У женщин больше способностей к иностранным языкам, а мужчинам легче дается математика».

Страница 101: «Зато мужчин отличают мужество, отвага, храбрость, логичность ума».

Страница 101: «Среди лауреатов престижной Нобелевской премии больше мужчин».

Страница 104: «Среди школьных предметов важнейшими для мальчиков считают математику, физику, физкультуру, информатику, а для девочек — технологию, литературу и историю».

Нобелевскую премию начали присуждать в Норвегии в 1901 году, а женщины в той же Норвегии получили равное избирательное право только через 12 лет, в 1913 году. В других странах Европы это произошло еще позже.

И если женщин выдвигали и выдвигают на Нобелевку, то результат получается такой же, как у австрийско-шведского физика Лизы Мейтнер, в честь которой, кстати, был назван 109-й элемент таблицы Менделеева мейтнерий и которой первой в мире удалось расщепить атомное ядро на части. Лиза была номинирована на Нобелевскую премию 48 раз и ни разу ее не получила. Наверное, специально для того, чтобы не противоречить учебнику «Обществознание» для пятого класса А. И. Кравченко.

В то время как мы, отправив детей на уроки, трудимся на своем рабочем месте, школа методично и целеустремленно внушает ученикам, что общество делится на сильный и слабый пол, на героев и прислугу. Декларируя равенство мужчин и женщин, учебники, ссылаясь на анонимных «ученых» и мнения «мудрых мужей», ставят женщину на самые низшие уровни социальной пирамиды, сохраняя для общества будущего нормы патриархального средневековья. Могущество этих стереотипов таково, что мы уже не замечаем их абсурдности и не видим перед собой «слона». Например, как большинство учебников обращаются ко всем только в мужском роде, подвергая девочек операции по лингвистической смене пола: «Уважаемый пятиклассник!», так делают все учебники обществознания с пятого по одиннадцатый класс тех же авторских коллективов.

То есть если ты не пятиклассник, а пятиклассница, то тебе приходится весь учебный год (и все следующие годы до окончания школы) читать: «Ты пришел в школу, сел за парту, и началась твоя новая жизнь — жизнь ученика... Ты сам будешь решать... Читаешь сам... Ты знаком... Научись сам... Считаешь себя правым... Ты получил... Ты осознал... Ты потрудился... Успехов тебе, юный россиянин!»

Представьте, что вы пятиклассник Вася, который пришел 1 сентября в класс, открыл учебник и прочитал: «Ты пришла в школу, села за парту и началась твоя новая жизнь — жизнь ученицы... Ты сама будешь решать... Читаешь сама... Ты знакома... Научись сама... Успехов тебе, юная россиянка!» Всего-то добавили одну букву «а», и Вася получает культурный шок, а Минпрос — миллионы писем возмущенных родителей.

Но с девочками это устоявшаяся норма, ведь на мужском языке им придется говорить всю жизнь: если в школе они были «учениками», то во взрослой жизни станут работниками и учителями, авторами и писателями. И если учительницы все-таки встречаются на родных просторах, то авторки пока не прижились. Правда, «учительницы» существуют на птичьих правах. Например, никто не задумывается, как абсурдно звучит название конкурса «Учитель года», когда чуть ли не 90% участниц — женщины. Хотя для системы ничего абсурдного в этом нет, потому что 90% победителей конкурса «Учитель года» — это мужчины.

И такое униженное положение женщины занимают во всех учебниках. Хотя есть и исключения: в учебниках истории иногда женщин просто нет.

«Откуда мы знаем, как жили наши предки? Отцы и деды могут рассказать о том, чему были свидетелями в молодости...» — так начинается «Всеобщая история древнего мира» (пятый класс, А. А. Вигасин, Г. И. Годер, И. С. Свенцицкая, «Просвещение», 2016 год) — учебник, в котором не дают слова мамам и бабушкам.

Практически нет женщин и в учебниках литературы. Только в старших классах впервые появляются Цветаева и Ахматова. Так, Анна Ахматова (и только она одна) упоминается в «Литературе» (6-й класс, часть 2, под ред. В. Я. Коровиной, «Просвещение», 2014 год). Учебник, рассказывая про 15 русских писателей и поэтов XX века, посвятил ей одну страничку и привел восемь строк ее стихотворения. А вот, например, Валентин Распутин занял там же 39 страниц.

Хотя русской женской литературы как бы нет, женские образы в произведениях писателей-мужчин встречаются, и их-то школа подробно рассматривает. Вот как разбирает «Бесприданницу» Островского «Литература» (10-й класс, часть 1, «Просвещение», 2016 год).

Автор учебника Юрий Владимирович Лебедев (литературовед, тургеневед, доктор филологических наук, профессор, почетный гражданин Костромы и обладатель многочисленных орденов РПЦ) не объясняет десятиклассникам и десятиклассницам, что во времена Островского девушки могли удачно выйти замуж только с хорошим приданным, а бесприданниц выдавали за представителей самого низкого социального уровня: солдат, инвалидов, чуть ли не за нищих.

Так и главная героиня пьесы Лариса Огудалова, которую бросил богатый жених и замучила упреками мать, соглашается выйти за «первого встречного» — «небогатого чиновника» Карандышева. Для этого мелочного, завистливого, неумного и жадного человека женитьба на красавице и умнице Ларисе — способ отомстить за свои обиды: «Три года я терпел унижения, три года я сносил насмешки прямо в лицо от ваших знакомых; надо же и мне, в свою очередь, посмеяться над ними».

Но у автора учебника совсем другое видение, для него бесприданницы — это поколение «без духовного приданого», «царство хищных, цепких и умных дельцов», «новое купеческое поколение, утратившее связь с национальными святынями». Причем к ним относится и главная героиня: «Лариса — человек нового времени, порвавшего связи с тысячелетней народной традицией, освободившего человека не только от бремени авторитарной морали, но и от стыда, чести и совести». Настоящей жертвой в пьесе оказывается Карандышев, которого Лебедев называет «человеком от природы неглупым и просвещенным», «живым благородным существом».

После таких реверансов неудивительно, кого Лебедев объявляет причиной того, что Лариса, обманутая циничным женихом и понуждаемая обществом к сексуальным отношениям то с одним, то с другим, была в конце концов убита Карандышевым: «В случившейся трагедии виновата и Лариса, в своем душевном парении плохо чувствующая людей».

«Нет, Лариса — не Катерина, у которой вера в единство добра, правды и красоты питала цельность и решительность характера», — пишет Лебедев, по-видимому, сожалея, что Огудалова не решилась на суицид, чтобы стать еще одним лучом света и служить примером подрастающему поколению (посмертно). «Несмотря на видимое отталкивание от соблазна, — продолжает Лебедев, — он не возмущает, не пробуждает в ней бунта оскорбленных женских чувств. Это нравственное безволие и бесчувствие, конечно, Ларису не украшают».

Хотелось бы напомнить Лебедеву слова Анны Петровны Незабудкиной из пьесы Островского «Бедная невеста»: «Что такое незамужняя женщина? Ничего! Что она значит? Уж и вдовье-то дело плохо, а девичье-то уж и совсем нехорошо!» И подсказать профессору, что незамужняя женщина в XIX веке была неполноценным членом общества, она не выполняла главную социальную функцию — быть женой и матерью, и общество легко находило, почему она сама в этом виновата (так же легко, как это сделал и профессор Лебедев).

Написав книгу, я не перестал открывать дверь перед женой и продолжаю делать по дому тяжелую работу. Но я прекратил говорить своим детям «Ты же мальчик!» или «Ты же девочка!» Не хочу унижать дочерей, к тому же по некоторым позициям они могут дать братьям фору. И не хочу учить сыновей чувствовать свою силу, унижая кого-то и называя его слабым. Точнее, называя ее слабой. Чтобы они не привыкли жить в лицемерии, как в том же конкурсе «Учитель года», например.

Эпиграфом книги стали строки из рассказа «Заступник» Олега Григорьева:

Гена сказал Кате:
— Если на тебя нападут, скажи мне, я за тебя заступаться буду.
— Спасибо, но на меня никто не нападает, — ответила Катя.
— Жаль, — сказал Гена.