Ничего страшного? Реальные истории о кибербуллинге

До кино я занималась юриспруденцией. Однажды моя фотография была в какой-то новостной заметке о выигранном деле в суде. Друзья прислали ссылку на чат группы с обсуждением новости. Я даже глазам своим не поверила. Десятки комментариев совершенно незнакомых мне людей. Выводы о моих профессиональных и интеллектуальных способностях исходя из моего внешнего вида — «блондинка и с таким макияжем в суде? Знаю я, как она дела выигрывает». Предположений о том, что женщинам в принципе нельзя доверять ведение судебных дел, была масса. Из комментариев я узнала много нового: чем занимаюсь, как выгляжу, кто из чата готов (или не готов) со мной переспать и почему. Я смотрела на это и изумлялась, откуда у людей столько времени и желания этим заниматься. Незнакомцы начали писать мне гадости в личку, половина из них были с непристойными предложениями. Я переживала, что пост с обсуждениями могут увидеть мои клиенты и это скажется на моей профессиональной репутации.

Я была взрослой и хорошо понимала, что делать в такой ситуации — сама не раз консультировала жертв кибербуллинга, но если бы я была подростком такое обсуждение стало бы настоящей травмой.

Травля в интернете по-прежнему считается чем-то незначительным, но на самом деле это не так, особенно для детей и подростков. Одно из страшных последствий буллинга — ощущение бессилия и одиночества. Это одна из причин, почему я решила взяться за сериал «Ничего страшного». Для меня как для продюсера важно поговорить со зрителем на эту сложную тему, показать, что их истории важны, они видимы, что любое насилие — это не ничего страшного.

Меня зовут Фро, и я приняла участие в сериале о буллинге, потому что мне эта тема очень близка, так как всю свою жизнь я в роли жертвы. Началось это, кстати, прямо в первом классе. Одноклассники и педагоги знали, что я актриса и участвую в различных съёмках. Не знаю, из-за зависти или ещё из-за чего-то, но меня травили в школе все девять лет, потом я поступила в колледж, но об этом позже. Меня могли шпынять в классе, мальчики меня толкали и били, пока не подросли и не поняли, что делать так нельзя, им понадобилось 8 лет, чтобы осознать, что поднимать руку на человека — это не норм. Девочки дружили парами, тройками, но никогда меня не брали к себе и строили против меня козни, у меня практически не было друзей, и поэтому я выросла зажатой в себе, с комплексами девочкой. Педагоги занижали мои оценки, ставили меня в угол при всех, если была возможность отправить меня к директору по мелочи — отправляли.

Главная фраза любого препода из моей школы, когда я заходила в класс: «Смотрите, актриска погорелого театра идёт», — и громкий смех всего класса, насколько я помню. Где-то в пятом классе я перестала отвечать у доски, просто потому, что боялась проявлять какое-то участие в жизни класса, у меня снизилась успеваемость. Но на самом деле это не самый страшный период в моей жизни, самое страшное началось в колледже. Там уже взрослые, осознанные люди, которые травят, и это намного страшнее. Меня как-то раз избили за колледжем прямо на глазах четверокурсников, которые просто смотрели на это молча, а педагоги мне даже не поверили, ибо мнение ученика 4-го курса важнее и правдивее, нежели мнение новенькой. Да о чем я! Меня подставили в этом колледже в первый же день, тем самым испортив мне репутацию на оставшиеся курсы. Однокурсники не принимали в свой коллектив, я, как всегда, была изгоем. Создавали аккаунты с очень грязной информацией обо мне, неправдивой, конечно.

В колледже все меня обсуждали, и я была, наверное, самой известной личностью в колледже целых два года. И много-много похожих ситуаций, но я не опускала руки никогда, потому что я сильная, да, мне было больно, я плакала очень много, была морально истощена, но старалась не показывать это на людях, наверное, их бесило, что они не могут меня победить. Но одна ситуация стала последней каплей, о ней я, пожалуй, не расскажу, я просто покинула колледж, перестала посещать пары и на учебе поставила крест. Мой персонаж занял адекватную сторону, его как бы никто не буллит, и он защищает тех, кто в помощи нуждается, то есть жертв. Я в жизни не могу занять эту сторону, потому что сама являюсь жертвой, и я не ждала, что мне кто-то поможет, но если кого-либо обижали на моих глазах, я старалась помочь любым способом, потому что знаю, что такое быть в одиночестве и пытаться справиться самому. Это ужасно, конечно. Буллинг есть, и буллинг всегда будет, я считаю, нужно просто занять верную сторону и делать так, как ты считаешь правильным.

Мое столкновение с кибербуллингом было максимально спонтанным, и тогда я вряд ли была даже знакома с этим термином. В 2013 году я с командой запустила сервис «Добро Mail.ru», и у нас появился первый большой сбор для пострадавших от наводнения на Амуре. Я в это время находилась в Москве, а мой ребенок — с бабушкой в Казани и там заболел. Это был огромный стресс, потому что я далеко, а он, маленький, там. Я сажусь на самолет, мчусь и в дороге, конечно, работаю. Буквально только что написала пост про пострадавших на Амуре и про сбор пожертвований на сушильные машины и всё остальное для пострадавших. Я приезжаю, вижу малыша, пишу пост о том, что он заболел и как я переживаю.

В этот момент одна моя знакомая — блогер с довольно большим социальным капиталом — пишет пост со скриншотами моих постов о том, что вот эти лицемерные менеджеры, благотворители и так далее. Вот какая она отвратительная мать, только о работе и думает, когда у нее заболел ребенок.

Под ее постом появляется огромное количество комментариев людей, которые не знают меня, но выражают свою позицию, говорят, что «да, вообще ни в какие ворота. Мать, конечно, кошмарная. Вы посмотрите, люди добрые». Я эмоциональный человек не в лучшем психологическом состоянии, потому что, во-первых, у меня заболел малыш и я ужасно переживаю, во-вторых, запуск самого важного проекта в моей жизни был огромным стрессом, я не брала отпуск два года, я только что прилетела... Совершенно чудовищная ситуация, я вообще не понимала, что происходит, и переживала очень странный спектр эмоций: от удивления, паники, страха до ощущения опасности. Во-первых, за что? Во-вторых, кто вообще все эти люди и почему они пишут обо мне жуткие вещи, даже не потрудившись узнать обо мне хоть что-то... Под угрозой оказалась и личная моя репутация, и репутация моего проекта.

Что в этой ситуации мне помогло? Только то, что у меня были дела поважнее: мне надо ребенка лечить, у него температура, надо организовывать весь процесс лечения, а параллельно работать. Но я легко могу представить себе человека взрослого, который столкнулся с этим и просто сошел с ума от того, что происходит и не понимает, как ему двигаться, его просто парализует от страха. По-моему, быть готовым к этому невозможно – это всегда исподтишка, всегда удар под дых, а главное — всё происходит публично.

Мой личный опыт, а также данные исследования VK в 2019 году легли в основу ежегодной информационной кампании и учреждения Дня борьбы с кибербуллингом 11.11. Цель компании — обсуждение проблемы травли в Сети всерьез, потому что она касается 58% пользователей рунета, а жертвой может стать и взрослый, и ребенок — независимо от пола, внешнего вида, сексуальной ориентации или активности в интернете.

Мое первое столкновение с кибербуллингом было, когда однажды мой шуточный пост про «Евровидение» разлетелся по интернету. «Что-то не то происходит», — подумала я, когда сотрудница у меня на работе рассказала, что по радио слышала, как озабоченная общественность просит не проводить в России «Евровидение» и об этом пишут в соцсетях те самые озабоченные общественники (видит бог, в моем посте и слова о этом не было, лишь легкий смех, что помимо чемпионата мира, Кубка конфедераций и чего-то еще, что планировалось, нам срочно нужно еще «Евровидение»). Я залезла в соцсети и увидела тысячи перепостов с совершенно разными комментариями, сотни комментов под самим постом и столько же сообщений в личку от «ха-ха, смешно» до «сдохни, п..., рот еще откроешь, ш...., найду».

В общем, немного в шоке я закрыла пост, и всё благополучно закончилось буквально за пару дней. С тех пор мои соцсети всегда были крепко закрыты — только для друзей. Позже их пришлось открыть, так как вышел мой дебютный фэнтези-роман «Nomen nescio. Имя неизвестно». Это тоже было достойным опытом. Приключения начались, еще когда я только написала в соцсети для френдов, что вот написала сама роман, может быть, кто-то подскажет, кому показать и с кем проконсультироваться. Сразу пришла пара «друзей» с «помощью». Они точно знали, что сделать и как сделать, порекомендуют, направят и просили прислать рукопись, потому что как раз «ищут авторов». Я прислала и через пару дней аккуратно поинтересовалась, что и как. Мне высокомерно ответили, что не до меня.

А затем я получила ушат холодной воды, где было сказано, что писать я не умею, зачем взялась вообще, какой помощи жду и как смею беспокоить. Так я поняла, что существует еще и такой вид кибербуллинга: человек сам вызывается якобы помочь, чтобы потом разрушить тебя и твою самооценку в самый тонкий для тебя момент. Другое дело, что со мной это не сработало. Я сама нашла контакты редакторов, и роман опубликовали. Было дико смешно увидеть первые поздравления именно от тех людей. Еще только на предзаказе книги (то есть никто и никак не мог ее прочитать) я получила личные сообщения, где люди в весьма негативной форме предполагали то, как я пишу и о чем и куда мне с этим деться. Самое забавное, что эти же люди вполне могли читать то, что я делала в качестве литературного редактора и автора-составителя до того. Конечно, после выхода книги всё это затерялось среди положительных оценок, сообщений и комментариев. Как я это пережила? Второй раз легко, будучи готовой к этому, зная по опыту работы со звездами, что это обычное дело. А первый раз был шоком, хотя я над ним и сообщениями и стебалась сама, но не просто же так я закрыла соцсети на годы. Я вообще довольно закрытый человек, поэтому любое внедрение в мое личное пространство было довольно ощутимым, в то же время я понимала, что оно будет, так что заранее начала наращивать кожу.

Для меня работа над сериалом «Ничего страшного» — важное дело. Мой характер таков, что всё перемелет в топливо для работы, но я знаю людей, которых комментарии и оскорбления в Сети доводили до срывов. Когда обрушивалась лавина такой мощи, что люди не знали, как дальше с этим жить, видя во всех агрессоров и порицателей. В интернете должна появиться такая же этика общения, как в реальности. И нужно донести до каждого, что там, на другом конце вашего коммента или сообщения в чатик, – живой человек. А что, как не художественное произведение, объяснит это лучше всего.