«Место женщины везде»: Екатерина Попова о женщинах в «мужских» профессиях

Только в альбоме Татьяны Никоновой, начавшей флешмоб, собрано более 200 фотографий, посвящённых самым разным специальностям. Место для женщин нашлось действительно везде: они работают преподавательницами, юристками, инженерами, политологинями и даже дезинсекторками. Я попросила рассказать о том, как им живется, нескольких своих френдесс, работающих там, где обычно мы привыкли видеть мужчин.

Полине 29 лет. Она играет на скрипке и фортепиано, рисует, катается на сноуборде, ходит в походы, занимается спортивным альпинизмом и уже семь с половиной лет работает промышленным альпинистом. Полина рассказывает, что с детства обожала высоту: облазила все деревья, даже в милиции как-то оказалась из-за того, что забралась на телевышку. В профессию она попала, узнав в двадцать один год о существовании такой специальности. «Я подумала, что это работа моей мечты, — говорит Полина, — и в шутку позвонила по объявлению. Пришла, не имея никакого опыта, попала к добрым и терпеливым наставникам, которые научили основам профессии. Ни разу не пожалела, очень люблю свою работу».

С предрассудками ей приходится сталкиваться постоянно: в двух случаях из десяти работодатель отказывается работать с женщиной, и бесполезно говорить и про многолетний опыт, и про корочки промышленного альпиниста, монтажника ЖБК и стропальщика, и про физическую форму, которая позволяет давать всем фору на спортивных сборах. В центре, где Полина получала удостоверение промышленного альпиниста, первым требованием к кандидату значилось: «Вы — мужчина». Впрочем, рассказывает Полина, когда она возмутилась, этот пункт убрали.

Многие виды работ первое время Полине доверять отказывались: ты же девочка, как ты такими ручками, ты же такая хрупкая. Сама она говорит, что ей работать не тяжелее, чем мужчине, а больше всего утомляет постоянное сомнение в ее силах. Мешает и постоянное внимание со стороны рабочих на стройках: «Ты как будто обезьяна в зоопарке, на тебя без конца глазеют, каждый второй считает своим долгом спросить, не страшно ли тебе, каждый третий — замужем ли ты. Но, к чести рабочих, много среди них и адекватных людей. А ещё, когда к тебе подходят с чисто профессиональными вопросами, — таких просто расцеловать хочется, такое редко случается».

Последний объект, на котором работала Полина, — «Лахта Центр», самый высокий в России и Европе небоскреб. Полина говорит, что своим рассказом надеется сделать видимыми женщин, работающих в промышленном альпинизме, и число девушек, которые приходят в профессию, будет расти.

Анастасии 29 лет. Она занимается сразу двумя специальностями, которые принято считать мужскими: физикой и программированием. В трудовой книжке написано, что Анастасия ведущий инженер-программист, но фактически она учёная, которая пишет код. «Мы писали программу для моделирования работы определённого типа ядерного реактора, — рассказывает Анастасия про свою первую работу в одном из институтов РАН, — такие программы используются, чтобы подтвердить безопасность проекта этого реактора. Там задействовано много людей, много чего надо посчитать. Вот я относилась к группе, которая занималась физикой реактора, то есть мне надо было и писать код, и понимать, что происходит с точки зрения физики».

По образованию Анастасия физик, программирование для неё — лишь инструмент, возможность решить какую-то задачу. «К счастью, — рассказывает Анастасия, — меня воспитывали с отрывом от гендерного вопроса, и такое ощущение, что люди массово поменьше циклились на женском предназначении, скрепах, духовности и прочем таком, когда я была школьницей. Хотя я немного слышала, конечно, про то, что девочки идут в технический ВУЗ, чтобы найти мужа».

Девушка говорит, что не сталкивалась с сексизмом ни во время работы, ни во время учебы. Разве что с «умилительным» отношением к девочкам в вузе и доброжелательными, но раздражающими поздравлениями 8 марта про «красоту и хрупкость» на работе. Она считает, что это скорее везение, чем закономерность: «Я практически уверена, что если бы захотела делать вертикальную карьеру, то сразу столкнулась бы с достаточным уровнем сексизма».

По мнению Анастасии, программисты, как и учёные, часто обладают завышенным самомнением — особенно если это мужчины. Они не оскорбляют и не унижают женщин, но давящий флёр мужской самоуверенности висит везде, и поэтому ей очень нравится сообщество программисток — там уютно и нет этого фона. «Всё-таки ощущается это "если мужчина ошибся — ничего страшного, если женщина ошиблась — все женщины тупые и непригодны". Цена ошибки выше», — говорит Анастасия.

Нине 29 лет, и она делает так, чтобы построенные дома не рушились, потому что она ведущий инженер-геолог. Профессию она выбрала в детстве: в десятом класса колебалась, куда пойти — на физфак или геофак, и остановилась на втором. Если в школе она еще слышала, что выбранная профессия не для девочек и с ней разве что учительницей географии работать, то в вузе уже ничего подобного не говорили. В группе Нины мужчин и женщин было 50 на 50: полученная специальность позволяла работать в городе, что устраивало девушек, ведь не всех семьи готовы отпустить на три месяца в Сибирь.

Преподаватели в вузе либо не придавали значения полу, либо говорили, что женщина специальность только украшает, а среди студенток ходила присказка: «Я не женщина, я геолог». На работе разницы, мужчина ты или женщина, нет — физически тяжелая работа у буровиков, геолог же описывает то, что достали из скважины, и упаковывает образцы для лаборатории. Сложности связаны с тем, что приходится много всего учитывать и анализировать — тут форма груди никак не помогает и не мешает, а голову порой приходится ломать всему отделу.

Нина иногда выезжает в поле на бурение — редко на весь день, чаще на 2-3 часа в качестве полевого контроля. По ее словам, начальство старается не просить девушек выходить на замену полевому геологу — но если кто-то будет рваться, то отказывать ему не будет. Иногда женщине-геологу могут удивиться заказчики, но ни на совещаниях, ни в экспертизах проблем не возникает. По словам Нины, в инженерной геологии женщин и мужчин поровну, в целом в геологии женщин процентов 30%.

Елена называет себя женщиной-лисой - не потому, что рыжая, а потому, что умна настолько, что всегда добивается своего. Ей 33 года, и она офицер спецслужб в запасе, специалист-полиграфолог. «Военная служба, звёзды на погонах, сложные задачи, защита безопасности страны, романтика — это всегда было моей мечтой», — рассказывает Елена. Ее решение пойти на военную службу, да еще и в сфере госбезопасности, осуждали очень часто — неженское, мол, дело, опасно — все, кроме родных, которые прекрасно знали, что ее не отговорить. И она своего добилась, пройдя все медкомиссии, сдачи нормативов и психологические тестирования.

«Чтобы стать офицером, мне пришлось пройти специальное обучение — офицерские курсы, — говорит Елена. — В нашей группе было около 30 человек — из них 5 девушек. Все тактические занятия, учения на полигоне, ночные стрельбы, зал единоборств — это всё мы проходили наравне с мужчинами». Пришлось доказывать, что женщина тоже может пробежать, подтянуться, отжаться, носить автомат. Поначалу в мужских коллективах к Елене относились со скепсисом, но результаты ее работы говорили сами за себя: после заданий начали подходить офицеры и говорить: «Ты справилась лучше».

Елена рассказывает, как проходила полосу препятствий после окончания офицерских курсов: на старте во время получения вводных к ней подошел офицер-инструктор и сказал: «Ты всё равно не пройдёшь, ты слабая, давай, споткнись и как бы повреди ногу, а мы за твою героическую смелость зачтём прохождение с минимальным результатом». В итоге полоса была пройдена с результатом лучшим, чем у десятка участников, инструктор принёс извинения, а затем все мужчины подошли и пожали ей руку.

Елена говорит, что женщин, конечно, среди военных гораздо меньше, чем мужчин, и надо десять раз подумать, делая такой выбор: «По сути, решив посвятить себя службе, женщина должна осознавать, что отныне она себе не принадлежит. Но взамен, кроме социальной и материальной стабильности, ты получаешь закалку, выносливость, умение управлять эмоциями, физическую силу и удовольствие от того, что ты служишь народу, стране».

Наталье 38 лет, она жена и мать девятилетнего сына. А еще старший уполномоченный в уголовном розыске. В полиции она работает с 2000 года, у нее два высших образования — педагогическое и юридическое.

«Часто о моей работе судят по сериалам, — рассказывает Наталья, — но они, естественно, далеки от реальности. Сама я их не смотрю, женщина-руководитель оперативного подразделения — это экзотика. Но я лично знаю женщин-оперов, которые могут дать фору любому мужчине-сотруднику как по профессиональным качествам, так и по физическим данным».

В полицию Наталья попала случайно, но не жалеет об этом. Друзья всегда относились к ее выбору с уважением и интересом, только мама долго не могла принять профессию дочери. Проблем с обучением, рассказывает Наталья, никогда не было, а учиться приходится много — за время работы каждый сотрудник проходит через учебный центр и курсы повышения квалификации. Например, во время подготовки к чемпионату мира по футболу Наталью направили на обучение языку глухонемых.

Наталья работает с жертвами сексуального насилия — не только женщинами, но и детьми. Мужчинам в этой сфере работать сложнее — надо быстро установить доверительный контакт с пострадавшими, чтобы выяснить подробности, и женщина вызывает больше доверия, ведь больше чем в 90% случаях насильники — именно мужчины.

На карьеру Наталья не жалуется — она включена в кадровый резерв на руководящую позицию. «Я не исключаю, что предпочтение могут отдать мужчине, но и не могу назвать это дискриминацией. У меня ненормированный рабочий день, при этом домашние дела никуда не денутся. Моя семья поддерживает меня, муж помогает по хозяйству. Сама бы за опера я замуж никогда не вышла», — говорит Наталья.

Дарье 28 лет, по образованию она психолог для детей с девиантным поведением. В трудовой книжке у нее написано «генеральный директор», однако Дарья предпочитает называть себя хозяйкой автомастерской. Руководит своим бизнесом она уже пять лет и временами ловит себя на ощущении, что работает по специальности — так контингент механиков похож на класс коррекции.

Автомастерская возникла случайно: сначала появилась возможность подработать в гараже во время безденежья, а потом всё завертелось: через год стала начальником, потом — владельцем. Повезло с первым руководителем — не жалел времени на объяснения.

«Женщине-директору в любой сфере, мне кажется, сложнее чем мужчине, — говорит Дарья, — нет-нет, да скажут, что мужик тебе нормальный нужен». Женщине-механику к тому же абсолютно нечего надеть: штаны на лямках унисекс трут своей ширинкой, перчаток маленьких не бывает. С оборудованием и инструментом нет сложностей, а вот сил не всегда хватает. Коробка передач, например, не меньше 25 килограмм весит, и это не удобная штанга на стойке в спортзале, так просто не снимешь.

На своей странице в Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) Дарья часто рассказывает, как реагируют мужчины на женщину-механика. Как-то клиент, увидев, что масло меняет Дарья, потребовал немедленно снять машину с подъемника и, бормоча: «Девка в моей машине — не будет такого никогда», — уехал без масла и не забрав деньги. Соискатель на должность механика ушел, когда понял, что собеседование будет проводить женщина, с которой он разговаривал по телефону: «Я думал, ты секретутка какая, не, я с бабой не буду работать».

Тем не менее Дарья считает, что быть механиком может и девушка: главное — понимать, что в этой сфере женщин не ждут, без боя девушку не примут, придется доказывать свою профпригодность.

Лалия живет в Казахстане, ей 40 лет, и она работает главой дипломатического представительства. Называется ее должность «советник по экономическим и торговым вопросам», но в народе говорят проще — дипломат (она сама предпочитает слово «дипломатесса»).

Лалия уже в пятом классе знала, кем она хочет быть, выбрала университет и факультет, которые позволяли получить нужное образование. Планы были успешно воплощены в жизнь: «Интеллектуально, эмоционально, психологически и физически я прекрасно справляюсь с большим потоком информации, необходимостью принимать решения — часто в срочном порядке и без достаточных данных — и ответственностью за крупные бюджеты и порой работу сотни разных специалистов», — рассказывает она.

Лалии не раз приходилось сталкиваться со «стеклянным обрывом» — этим термином обозначают феномен более легкого назначения женщин на руководящие должности в компаниях, идущих ко дну. Ей поручали проекты, в которых сомневались, — но она всегда справлялась.

По наблюдениям Лалии, женщин в дипломатии немного — около 10%, и им приходится нелегко. Чтобы доказать свое право на эту работу, им нужно быть умнее, профессиональнее, трудолюбивее и гораздо сильнее и жестче коллег-мужчин — и обычно за зарплату едва ли не вдвое меньше. Если в дипноте указаны мужчина и женщина, почти всегда мужчина будет восприниматься как главный, и люди потом оказываются поражены до глубины души, поняв, что человеком, принимающим решения, оказывается «вот та блондиночка».

Евгении 34 года, и она водитель-экспедитор, иными словами — дальнобойщица. Ещё она системный администратор, но дороги любит гораздо больше, потому предпочитает водить фуры. Работает она в общей сложности два года, за это время перевозила грузы и по ЕС, и по России. Россия ей нравится больше — несмотря на законодательство, включающее профессию Евгении в список запрещенных для женщин. Как работодатели обходят штрафы, Евгения не знает, но говорит, что женщин-дальнобойщиц в стране около 50.

По словам Евгении, с учебой на дальнобойщика сейчас проблем нет: приходи, плати, учись, получай права нужной категории. Сложнее получить стаж, но есть организация, которая берет женщин, — не самое лучшее место работы, но для первого опыта подойдет. Сама Евгения нарабатывала стаж на своей машине себе в убыток. Но сложности, говорит она, заканчиваются на этапе трудоустройства: найти место женщине труднее, чем мужчине, но если уж нашла, то дальше уже все нормально.

Ксения проработала полтора года специалистом по наземному обслуживанию воздушных судов и грузов благодаря шутке: спросила зашедшего замруководителя отдела по наземному обслуживанию, возьмет ли он ее к себе в отдел, ожидая, что тот посмеется и забудет. Он же в ответ сказал: «Пиши заявление». Муж неожиданную смену деятельности поддержал: «Ты же не собиралась всю жизнь сидеть на этой должности. Это отличный способ продвинуться, ни в коем случае не отказывайся».

Ксения занималась центровкой — распределяла паллеты с грузом, чтобы обеспечить нужное смещение центра тяжести самолета, и контролировала правильность загрузки и увязки груза на борту. Работать было тяжело: грузовые самолеты и оборудование на них оказались не приспособлены для людей низкого роста и с маленькими руками, да и толкать паллеты, когда в тебе всего 65 кг веса, тяжело.

Ксения рассказывает, как советовалась с руководительницей смены в своем отделе, стоит ли менять работу, и та ответила: «Ну, у мужчин совсем по-другому мозги устроены, они же, если что-то не так, могут прямо на самолете загрузку изменить, ты же девочка, ты так не сможешь. Иди в офис, что тебя на перрон-то понесло». Ксения потом не раз и не два вспоминала со смехом этот эпизод, «на коленке» перецентровывая самолет: «Так, ребят, ML идет на PL, PR у тебя свободная, выворачивай торчок на PR. С PL грузи на ML. Окей? Я пошла документы переделывать, зовите, если что».

Иванне 39 лет, она живет в Украине. Иванна любит жизнь и говорит, что работа никак не изменила ее способности видеть в людях прекрасное. Иванна нарколог.

По словам Иванны, первое время было тяжело привыкнуть к почти мужскому обществу — пациентам, врачам, санитарам, милиции (в обязанности Иванны входит наркологическая экспертиза). Приходится иметь дело и с алкоголиками: вытрезвителей нет, и всех пьяных везут в стационар. Несмотря на то что в наркологии женщины должны выглядеть максимально нейтрально (даже красный лак на ногтях — уже слишком), мужчины приставали постоянно, а когда она отшивала их, называли девушку злой стервой.

Иванна считает, что главное — относиться к пациентам по-человечески, в каком бы невменяемом виде они не были. Такая позиция часто вызывает у окружающих недоумение и останавливает людей, убежденных, что они имеют право на любые действия — особенно грешат этим милиционеры. Сейчас, говорит Иванна, в Украине Новая полиция, которая на 30% состоит из женщин, — и это пошло обществу на пользу.

Марии 37 лет, и 12 из них она проработала инженером по установке и обслуживанию масс-спектрометрического оборудования. Свою карьеру она начала еще в университете, прошла путь от простого инженера до замгендиректора. Физически, рассказывает Мария, сложностей не было — она сильная, занимается пауэрлифтингом, а вот психологически было непросто. Научный руководитель и все в лаборатории говорили, что она сошла с ума, это неженское дело, приборы огромные, тяжелые. На работе долго не могли поверить, что ее взяли не за красивые глаза, а за способности.

«Люди не очень готовы к прибору за миллион евро получить наладчика-девушку, — говорит Мария, — но я быстро научилась сводить все к деловому разговору: мол, вы считаете, что знаете лучше, и саботируете мои указания, но мое начальство и завод-изготовитель, меня аттестовавший, считают иначе, так что давайте мы подпишем бумагу, что всю ответственность вы берете на себя, и мы немедленно начнем делать по-вашему. Помогало просто безотказно, ну а потом уже на меня работала моя репутация, для особо запущенных случаев мне пришлось придумать фразу: я сейчас не женщина, я — сервис-инженер».

По словам Марии, женщин, работающих на подобных должностях, очень мало. Удержаться можно, если не боишься отстаивать свое мнение, умеешь сохранять спокойствие и готова в любой момент стать очень жесткой — иначе слушать женщину не будут.

В резюме Дарина указывает, что она — QA Automation Tech Lead, знакомым говорит, что пишет программы, которые тестируют другие программы: она проектирует, строит и поддерживает системы, которые контролируют состояние других систем.

Работает Дарина не по специальности: училась она на физика-экспериментатора, но быстро поняла, что из этого ничего не выйдет. В IT попала случайно: отец был программистом-фрилансером, попытался подключить ее к работе, дальше случайно подвернулось собеседование в IT-компании, которое Дарина прошла на чистом энтузиазме — так хотелось туда попасть. Говорит, что удивляется, как ее не уволили — программистом она была плохим: тыкалась в задачи вслепую, как котенок, не понимала толком, что делает. В конце концов ее перевели в тестировщики, и уже после этого она начала самостоятельно изучать программирование — понимая, а не зазубривая. Потом был опыт работы в крупной компании, где оказалось куда больше возможностей для развития и людей с опытом, которые с удовольствием вместе разбирали сложные задачи — это и сроднило окончательно Дарину с миром айтишников.

По словам Дарины, проблемы с отношением к женщинам в IT есть. Она слышала разговоры про то, что надо нанимать тестировщиц с третьим размером груди, — даже когда они ведутся в шутку, это все равно неприятно. Однажды знакомый рассказал, как не приняли на работу девушку, потому что она не понравилась руководителю внешне: «Вы что, она же страшная! А сидеть она будет напротив меня! Я что, каждый день должен страдать, пялясь на её харю?»

По словам Дарины, чем сложнее специальность технически, тем меньше в ней женщин — не потому, что их отсеивают на собеседованиях, а потому, что они просто не приходят, сомневаясь в своих силах. «Я недавно читала небольшую лекцию для молодых мам, которые хотели бы "войти в IT" — рассказывала об этой сфере, об особенностях работы, о том, как заниматься самообучением. Но практически никто из них не видел себя в роли технического специалиста. Рекрутинг, офис-менеджмент, максимум — бизнес-анализ», — рассказывает Дарина. Она надеется, что это изменится и женщины поверят, что способны заниматься аналитической работой и получать удовольствие от решения новых и новых задач.

Екатерине 35 лет, у нее двое детей и... лошадь. Именно конь и стал причиной, по которой Екатерина сейчас работает триммером (или, как еще говорят, специалистом по физиологическому уходу за копытами лошади). Чаще всего таких людей называют ковалями, но это не совсем правильно: триммеры как раз обходятся без классической ковки и решают проблемы с копытами на основе глубоких знаний об анатомии и физиологии лошадей.

Триммером Екатерина стала почти случайно: в 2010-м ее лошадь заболела острым ламинитом (проще говоря, воспалением копыт), вместо квалифицированных специалистов раз за разом попадались люди, которые просто маскировали болезнь вместо лечения, и Екатерине пришлось самой искать информацию. Очень быстро стало понятно, что интернета недостаточно, она поехала учиться, в итоге ее «затянуло» — работает с лошадьми уже шестой год. Клиенты временами удивляются — хрупкая девушка там, где привыкли видеть могучего мужика, — но все сомнения развеиваются, когда она приступает к делу.

Екатерина рассказывает, что сейчас женщин среди триммеров становится все больше. Работа физически тяжелая, нагрузка на спину и руки огромная, но это можно компенсировать приобретением более дорогих и качественных инструментов. Когда же дело доходит до взаимодействия с «пациентом», женщины превосходят мужчин: они работают на основе понимания психологии и поведенческих особенностей животных, а не при помощи силы и наказаний.

Екатерине 29 лет, она и ее муж живут и работают в Италии — в одном университете. Екатерина занимается теоретической физикой: во время учебы и три года после нее она изучала термоядерную плазму, рассеяния и распады, но потом решила, что это недостаточно интересно и фундаментально. Теперь она работает в группе теории струн и суперсимметричных теорий поля, и у нее уже вышло две публикации в научных журналах, где она — единственный автор. С учетом кардинальной смены деятельности это высокий результат.

Свою специальность Екатерина выбрала благодаря учительнице из физико-математического лицея: «Она воплощение харизмы и профессионализма, шансов устоять перед обаянием физики в её изложении не было». Проблем во время учебы не возникало: в лицее был только один преподаватель, который любил ворчать, что девочкам место на кухне, но оценки ученицам он никогда не занижал, а саму Екатерину после курсов рекомендовал к зачислению в лицей без экзаменов. Нет сложностей и работе: по словам Екатерины, другие исследователи оценивают ее исключительно по уровню профессионализма и подготовленности — в отрыве от пола.

«Я бы оценила количество женщин в моей сфере в районе 10%, — говорит Екатерина. — Здесь я хочу отметить одну вещь. Ученые попадаются всякие — и очень талантливые, и посредственные. Но если это женщина, то, скорее всего, её уровень будет гораздо выше среднего. Если это лектор — то это очень сильный лектор. Если это докладчик — то будет блестящий доклад. Если студентка в теоргруппе — то с отличным дипломным исследованием. Мне кажется, это связано с тем, что в науку идут только те девушки, кто изначально очень сильно мотивирован». По словам Екатерины, немногочисленность женщин иногда даже помогает: «В некоторых объявлениях о вакансиях в европейских странах прямо указывается, что особо приветствуются заявки от женщин, негров, геев и так далее. Это достаточно обидно. Я не подаю заявки в такие места».

Флешмоб показал, что место женщины — действительно везде. Мы справляемся с «мужской» работой, будь то строительство или военная служба, и добиваемся успехов там, где нас даже видеть не хотят. Интересно, смогут ли мужчины ответить тем же?