«Бычкососки» и «колхозницы»: кого на женских зонах не любят больше всего
Жизнь в женских и мужских российских тюрьмах очень отличается. Но и там, и там есть люди, которых презирают все.
В женских колониях существование спокойнее, а быт размереннее, чем в мужских: девушки хотят попасть на волю как можно быстрее, а потому стараются вести себя образцово, чтобы добиться УДО. Драки случаются редко, а конфликтов с начальством практически не бывает. Но особенности всё же существуют: в тюрьмах есть сиделицы, играющие определенные роли.
«Рублевые»
Так называют зэчек, которые спят с начальством ради поблажек: освобождения от работы, сигарет или сладостей. Когда-то давно, еще в ГУЛАГе, кроме «рублевых» существовали «полурублевые» и «пятиалтынные» — те, кто ходил в любовницах у «хозяев» помельче. Относились к таким девушкам нормально: все понимали, что отбиться от приставаний тех, кто управляет зоной, невозможно, и не всегда постель — выбор самой узницы.
«Семейницы»
Иногда несколько заключенных объединяются в своеобразную семью. Об интиме речь не идет — лишь об общем хозяйстве и помощи друг другу. Для девушки, которую не поддерживают родственники, такое комьюнити становится настоящим спасением: жить без посылок с воли и моральной поддержки близких на зоне тяжело.
«Мамки»
Это прозвище получали женщины, попавшие на зону беременными. Относились к ним с противоречивыми чувствами — завистью и жалостью одновременно. С одной стороны, «мамки» могли рассчитывать на послабления и лучшие условия жизни. С другой — материнство на зоне всегда было грустной историей, ведь ребенка при достижении определенного возраста у родительницы забирают.
«Старшие»
Так называют опытных зэчек, которые пользуются авторитетом и могут управлять остальными заключенными. Они, как правило, действуют в тандеме с начальством тюрьмы, поддерживая порядок среди остальных женщин.
«Бычкососки» и «колхозницы»
Эти клички закрепились за неумными женщинами, потерявшими чувство собственного достоинства и опустившимися до попрошайничества и собирания окурков. Остальные стараются держаться от них подальше, словно неухоженность и отчаяние — это зараза, которая может передаваться от человека к человеку.
Жаргон в женских тюрьмах может разниться, а иногда отсутствует вовсе. Оказавшиеся в местах заключения девушки, как правило, очень хотят вернуться к прежнему образу жизни, и потому стараются воссоздать его как можно точнее, и не желают наделять окружающих уничижительными прозвищами.