«Мне мой не разрешает»: как он обесценивает тебя, выдавая это за любовь
«Ты в этом пришла? Больше нечего было надеть?» – вопрошал кавалер, забрав из гардероба кинотеатра мою куртку. Я начала было объяснять, что «это» — вообще-то пуховик, но ультралегкий, сделанный по последнему слову техники. Спасибо, мол, за заботу, но да, эта тряпочка меня греет, и мы можем прогуляться, как и планировали. Но заботой, однако, и не пахло. На меня смотрели, как на идиотку, за которой нужен присмотр, а не то еще левый и правый ботинки перепутает. Последний раз такой взгляд был у мамы, когда я в классе в восьмом в мини-юбке и колготах 20 ден пыталась вырваться на новогоднюю дискотеку. Но с тех пор мой гардероб пополнился разной одеждой на любой сезон, а я стала сверяться с прогнозом погоды перед выходом из дома. Выросла совсем большой, короче говоря. Кавалер, однако, так не считал. Гулять в тот вечер он мне «не разрешил», чтобы я не отморозила чего.
Когда я в недоумении пересказала этот случай подруге, реакция была совсем не такой, как я ожидала: «Да, мне мой тоже не разрешает в коротких юбках ходить». «Погоди, — говорю, – тебе 30. Ты уверена, что тебе все еще требуется разрешение, чтобы надеть короткую юбку, выпить бокал вина или заняться прыжками на батуте?» «Глупая! – отвечает подруга тем же тоном, которым ее мужчина пресекает проявление самостоятельности барышни. – Он же таким способом признается тебе в любви!».
Ну уж нет. Таким способом мне признаются лишь в одном: что я неспособна сама принять решение и не навредить себе. Но в то время, пока я бью себя в грудь, доказывая обратное, миллионы женщин по всему миру только рады оказаться в положении несмышленых глупышек, принимая опеку за любовь. Почему это не одно и то же? Потому что «опека», согласно определению, — это «наблюдение за недееспособными лицами (малолетними, душевнобольными и т. п.)». А любовь – это... Любовь – это желание, чтобы партнеру было хорошо. Но не так, как тебе хочется, а так, как ему надо. Не разрешать «своей» курить или ходить в солярий – это опека, доминирование, тирания, но не любовь. По крайней мере, не любовь к объекту «заботы». Мужчины-папочки больше любят ощущение своего превосходства и призрачной незаменимости, чем саму женщину. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что женщины-мамочки любят то же самое, но разговор сейчас не о них.
Излюбленный прием папочек – обесценивание. Они с таким умилением выслушивают попытки женщины оправдать свои действия, что она сама быстро теряет веру в свою правоту. Даже у мастериц софистики нет твердого аргумента на вечное риторическое «Тебе что, заняться больше нечем?». Что ты говоришь, девочка? Ты знаешь, что делаешь? Ну-ну, а со стороны выглядит наоборот. Папочка за тебя посчитает твои деньги и вынесет вердикт, что тебе их девать некуда, раз ты совершаешь такие бессмысленные инвестиции (ходишь на курсы сомелье, посещаешь астролога или покупаешь ультралегкий пуховик). Папочка, не скрывая приторного презрения, выслушает твой рассказ о работе и спросит: «А не пробовала заняться чем-то более серьезным?» Папочка назовет блажью и «загонами» твою психотерапию, вегетарианство или возделывание сада камней. И, поверь, у тебя не найдется слова в свою защиту. Просто потому, что папочке оно не нужно. Папочке нужна девочка, которая не хочет ничего решать. А девочка зачастую и сама рада заглотить крючок иллюзорной беззаботной жизни. Уютно спрятаться за каменной стеной в уверенности, что «стена» всегда будет решать так, как нравится девочке. Нет, не будет: понятие личного пространства и уважение чужого мнения, как мы уже выяснили, у папочек проходит под грифом «ересь». Но к тому моменту девочка уже сама поверит в собственную неполноценность. Я не могу зарекаться, что сама не окажусь в числе нерешительных девочек в новых платьях... Так что, не доводя до точки невозврата, я сама себе кое-что запрещу: воспринимать всерьез демагогию папочек и уж тем более – пытаться им что-то доказать.