Дарья Цыганова про отцов и детей
Всем привет! Меня зовут Даша. Биография моя обширна и любопытна, но из всей информации о себе я, пожалуй, ограничусь тем, что я жена Алексея Цыганова и, соответственно, мама Таисии, о которой он тут вам рассказывает. К февральскому выпуску меня попросили написать со своей, женской и мамской, колокольни, каковы отношениях этих двоих. Ну что могу сказать: вид, открывающийся отсюда, завораживает.
Будет кокетством и не совсем правдой написать, мол, я никогда и не сомневалась в том, что мой муж станет прекрасным отцом. Сомневалась, конечно. Такие вещи вообще сложно прогнозировать наперед. Но времени на сомнения у меня было не так уж много. Дело в том, что история этих двоих началась даже раньше, чем моя собственная история с дочерью. Так, Леша был первым – если не брать в расчет казенных хирургических объятий, – кто взял Таисию на руки. Пока я отходила от наркоза (к кесареву мы не готовились, но оно случилось), он был где-то там, с ней. И присылал мне фотографии нашей крохотной девочки, которую 15 минут назад изъяли из меня, ополоснули и аттестовали по Апгару, а теперь она лежала тугим кульком на папином запястье, хмурила брови, серьезно и даже как-то строго смотрела в камеру. Какая там обычно стандартная реакцию у большинства молодых отцов на предложение подержать новорожденного ребеночка? Шок, ужас, ватные ноги и «Лучше я как-нибудь потом»? Леша, насколько я понимаю, даже не успел испугаться. Тасю ему просто вложили в руки. И, судя по всему, случилось то, что на жаргоне психологов называется феноменом импринтинга. Они запечатлелись друг в друге. И продолжают это делать с тех пор ежесекундно и безостановочно.
Взять, к примеру, колыбельную. Последние полгода наша дочь засыпает исключительно под песню «Бутылка кефира полбатона». Нетривиальный выбор, согласна. И когда она однажды ночью затребовала «бубылка бабона», я, честно сказать, даже не сразу сообразила, какое именно музпроизведение заказывает сонный ребенок. Когда наконец-то въехала, ни капли не удивилась. Дело в том, что незадолго до этого мы были у общего друга на дне рождения, который праздновался в формате пикника и где Тасин папа, нажарившись вдоволь шашлыка, взял в руки гитару и запел. Пел долго и с чувством, в том числе и из «Чайфа». Народ расселся подле, подпевал, а самые отзывчивые и великодушные даже аплодировали. Тася тем временем примостилась у меня на коленках. Наш обычно непоседливый ребенок вдруг замер, и, казалось, если напрячь слух, можно было услышать, как щелкает затвор ее внутреннего фотоаппарата, фиксируя каждое папино слово, улыбку, поворот головы.
По слухам, лучшее, что может сделать отец для своего ребенка, – это любить его мать. Как женщине мне эта концепция, понятное дело, симпатична. Однако, глядя на то, как эти двое возвращаются с прогулки, валяются в обнимку на диване или носятся по дому, выдумав очередную, одним им понятную игру, я цепенею от приступов нежности, но при этом отдаю себе отчет в том, что дело тут вовсе не в любви к маме, ко мне то есть. Я тут вообще ни при чем. И мой муж – хороший отец для нашей дочери не потому, что он ни разу не надел ребенку памперс задом наперед и не скормил Тасе на ужин пельмени вместо пюре из брокколи. А потому, что у них есть своя, их личная, эксклюзивная история. И простите мне приступ материнской сентиментальности, но каждая девочка, которой досталось такое богатство, просто обречена быть счастливой.