Выход к морю: что дает тебе жизнь на Бали

Я еду на мопеде сквозь тропические сумерки: за рулем моя подруга, у нее в ногах балийский барбос Жучка, моя хаски семенит на поводке рядом, и между нами зажат мой годовалый сын. В голове мысли о том, что папайю, которой я планирую ужинать сама и кормить сынишку, нужно было достать из холодильника заранее, – и больше ничего.

Мы с мужем переехали на Бали больше пяти лет назад. Дело было так. Друзья вернулись из путешествия по Азии и рассказали, какая крутая штука серфинг и что нам всем нужно ехать на остров Бали, чтобы Индийский океан как можно скорее покорился нам и нашим навощенным доскам. Парни пели так сладко, что в путь собралась добрая дюжина начинающих спортсменов. За две недели до поездки группа сократилась до пяти человек. Никто на доске никогда не стоял, да и ехать в серф-трип, откровенно говоря, все планировали просто за компанию, мы в том числе. Двоих из этой пятерки не пустили дальше индонезийской границы – к владельцам белорусских паспортов требования более жесткие, и визу нужно получать заранее. Таким образом на балийскую землю по трапу сошли лишь трое – я, муж и наш новый друг. Каникулы прошли быстро и весело. Мы пообещали острову вернуться до конца года. Обещание сдержали: буквально через пару месяцев убежали из зимней слякотной Москвы. Но и этого показалось мало.

Я хорошо помню момент, когда в шутку сказала мужу: '"А давай сюда переедем!» – «А давай!» И мы от души похохотали. В Москве вернулись к своим делам – я работала редактором в модном журнале, муж руководил креативным отделом в рекламном агентстве, но в мыслях и разговорах все чаще возникал остров. Затея все меньше казалась абсурдом.

У меня был один, но очень мощный аргумент: если мы когда-либо в своей жизни хотим совершить что-либо настолько смелое, как переезд на край света, то делать это нужно, пока родители здоровы и не требуют нашей активной заботы и пока у нас нет детей, то есть сейчас! Что удивительно, мужа долго уговаривать не пришлось. И вот меньше чем через полгода мы обнаружили себя в аэропорту с двумя увесистыми чемоданами: машина продана, вещи розданы, коты расквартированы у отзывчивых родственников, и, как поется в детской нетленке, только солнце, только ветер, только радость впереди.

В общем, так оно и было – первые пару месяцев. Мы сняли аккуратный домик, окруженный банановыми плантациями, подобрали в кустах котенка и выходили его, привыкли к огромным паукам, с завидной регулярностью выскакивавшим то из-под кровати, то из-за холодильника, к пронзительно вопящим в ночи гекконам. Я подозрительно легко нашла работу. В журнал для русских туристов требовался главный редактор, и австралийский издатель, ни слова не говорящий по-русски, кажется, вздохнул с облегчением, когда я заняла свое место в офисе с не очень райским видом на шоссе. Не то чтобы я мечтала и после переезда сидеть перед монитором, но была рада взяться за хорошо знакомое и любимое дело, к тому же ходить на работу можно было через день и не снимая купальника, в туалете громоздились серфы, бухгалтерия в обед ела рис руками, сидя на крыльце, а по вечерам дизайнеры врубали индонезийский рок вперемешку с хитами Бон Джови. Муж обнаружил в себе талант фотографа и диджея, и мы зажили новой любопытной жизнью. Спустя два года открыли кофейню Drop в центре туристического района Семиньяк. Завели собаку. А потом и малыша – таких, как он, рожденных и растущих на острове, ласково называют Bali baby.

Не сказать, что мой случай – классический пример дауншифтинга. Все-таки по-настоящему бросить всё – это день-деньской лежать под пальмой, время от времени зарабатывая на фруктовый салат уроками йоги. Я, признаться, о таком никогда не мечтала и совсем не умею ничего не делать. Мне просто хотелось примерить на себя иную действительность, колорит, менталитет. Да и побегом от цивилизации мой переезд, положа руку на сердце, назвать нельзя. Недавно я читала рассказ Саванны Миллер, сестры Сиенны, о ее новой жизни в гораздо более дикой Панаме. Так вот, она пишет, что готова отдать руку за маникюр. Бали в этом смысле действительно рай: здесь легко и приятно ухаживать за собой, а также вести любой образ жизни, к которому ты привык, кроме разве что культурного.

Если Саванна Миллер готова убить за маникюр, то я – за хороший музей, театр, галерею современного искусства. В свой последний визит в Санкт-Петербург я два дня подряд ходила в Эрмитаж и – без шуток! – утирала слезы радости, неспешно перемещаясь по пышным залам. Я не говорю, что в Азии недостаточно декоративной красоты, вовсе наоборот. И поначалу она приводит тебя в неописуемый восторг, но спустя какое-то время глаза и сердце неизменно начинают тосковать по привычной эстетике – и вот уже ты готова целовать затейливые рамы полотен Врубеля. Конечно, всегда можно полететь в соседний Бангкок и провести целый день на выставке актуального искусства. Или потратить неделю, но так и не обойти все частные галереи Гонконга. Попасть на редкую выставку императорского фарфора в Сингапуре – расстояние в два часа лету в местных реалиях кажется шуточным. Но полного удовлетворения не наступает – нет там размаха, свойственного европейским гранд-музеям, и атмосфера другая. Так что говорите что хотите, но круглогодичное тепло, спелая папайя и пляж под боком – это еще не все, что нужно для счастья. А может, дело в загадочной русской душе?​

Кстати, о пляже. Первое время мы ходили на океан утром и вечером. Теперь с ним меня объединяет только собака, да и то ежеутренние прогулки взял на себя жаворонок муж. Не то чтобы я не любила море, мне просто жалко времени, которое здесь летит, кажется, со скоростью света. Темнота наступает рано и делает день слишком компактным, а расслабленный подход местных жителей к любой задаче усложняет возможность успеть больше пары дел за раз. Хочешь не хочешь, а приходится перестраиваться под островной ритм и вставать никак не позже восьми. Собралась ты с утра по-быстрому слетать в центр города, до которого полчаса езды по пыли и пробкам, чтобы, скажем, заплатить за Интернет. На деле же оказывается, что из-за религиозного праздника, которые здесь буквально каждую неделю, перекрыли привычную дорогу, так как по ней будут вышагивать сначала старушки, несущие на головах сложные конструкции из фруктов, затем – традиционный оркестр из дедов и подростков, заполняющих улицу грохотом медных тарелок. А если особенно не повезло и церемония посвящена кремации, главному событию в жизни индуистского общества, то стоит ожидать еще и парада родственников усопшего, несущих на бамбуковых носилках кибитку с телом. Отстояв на 40-градусной жаре в пробке, оказываешься в заветном офисе, где никто никуда не спешит. В ответ на твой возмущенный вопрос, отчего не работает то или это, сотрудники лишь широко улыбаются, а потом идут за помощью к коллеге – и снова все по кругу. Добираешься наконец до дома, немного обгоревшая и взбешенная, и понимаешь: нет, на сегодня с делами покончено. Про популярное местное понятие резинового времени я вообще молчу! Это означает, что на встречу, назначенную на 10 утра, местные – будь то сантехник или бухгалтер – могут без особых угрызений совести явиться и в час.

«Белому человеку» в Юго-Восточной Азии вообще очень не просто адаптироваться – ко всему. Макияж из-за жары держится от силы полчаса, летучая мышь может запросто влететь в раскрытое окно, тараканы – размером едва ли не с ладонь (и да, они летают!), влажность и ее верная подруга плесень безжалостно губят самые любимые вещи (туфли прослужат пару месяцев, а платье в любой момент может покрыться невыводимыми черными пятнами), а в сезон дождей нередко приходится толкать свой заглохший мопед сквозь бурые потоки воды – босиком! А буквально на днях я обнаружила под юбкой жука-носорога размером с аквариумную черепашку, на мой крик сбежалось полдеревни.

Жизнь в Азии может казаться неидеальной, но нет никаких сомнений в том, что она настоящая.