Тайны степфордских жен: как на самом деле жили идеальные домохозяйки

В 50-х годах в США во время опросов большинство школьниц, которых спрашивали о будущем, говорили: «Я выйду замуж». Это было удивительно: не так давно их матери продемонстрировали всему миру, на что они способны. В 1925 году Сесилия Пейн-Гапошкина впервые рассмотрела физические условия в атмосферах звёзд, в 1928-м Амелия Эрхарт совершила Трансатлантический перелет, во время Второй мировой сотни тысяч женщин взяли на себя обязанности мужчин, ушедших на фронт, и блестяще с ними справились. Но прошло совсем немного времени, и всё изменилось.

Военные действия закончились, и США столкнулись с демографическим кризисом. Страницы журналов запестрели статьями о вреде карьеры, тяготах высшего образования, истощающего женский ум, и пагубном влиянии работающих матерей на психику дошкольников. «Женщина — лишь заместитель, это как использовать вместо металла пластмассу», — говорилось в брошюре, изданной Военным министерством США. Появился новый эталон: не мужественная воительница, а идеальная домохозяйка. Ни одна реклама не обходилась без изображения образцовой жены. Детей у такой миссис было как минимум трое, все, конечно же, воспитаны и аккуратны, стол ломится от еды, в доме не пылинки, а сама она красавица — стройная, всегда стильно одетая и с безупречной прической.

И женщины бросились претворять новые идеалы в жизнь. Экономическая ситуация этому способствовала: изобилие позволяло мужчине в одиночку прокормить семью, и потому его супруга вполне могла осесть дома и посвятить себя воспитанию детей и обустройству спальни и гостиной по инструкциям из глянца. Реальность стала похожа на рекламный плакат: нарядные девушки отвозили детей в школу и возвращались обратно домой — отдраивать каждый сантиметр пола до зеркального блеска и готовить ужин из трех блюд. Даже уборкой они занимались не просто в удобной, а в нарядной одежде. Туфли на каблуках превратились в домашнюю обувь: в журналах регулярно мелькали статьи о вреде тапочек для ног.

Казалось бы, женщины должны были почувствовать себя счастливыми: дом — полная чаша, не надо идти в офис, где каждый день на тебя кричит начальник-самодур, а сама ты занимаешься «предназначением» и главной женской миссией — созданием уютного гнездышка для любимых людей. Но вышло всё иначе: девушки чувствовали себя загнанными лошадьми. Планка, которую им поставили, была непомерно высока. Ребенок плачет, а не благовоспитанно играет с плюшевым мишкой? Ты — ужасная мать. Подгорел кукурузный хлеб? Плохая, негодная жена, не способная нормально накормить супруга!

Мужей тоже не радовала идеальная картинка: чтобы обеспечивать ее финансово, большинству приходилось работать сверхурочно. Каждый жил в постоянном страхе: что будет, если меня уволят? Кто будет содержать семью? Хронический стресс превратил мужчин в истериков, готовых сорваться по любому поводу, будь то недосоленная котлета или пятно на распашонке младенца. Вместо гнездышка женщины неожиданно для себя оказались заперты в доме со злобным надсмотрщиком, требующим всё больше и больше и готовым наказать за любую провинность.

В моду вошли психотерапевты — девушки бегали к ним постоянно. В кабинетах они рассказывали, что справляются с напряжением при помощи простого и всем известного способа — алкоголя. Многие не то что дня — ни часа не могли выдержать, не отхлебнув тайком из бутылки. Все требовали, чтобы им выписали антидепрессанты — впрочем, получив их, редко кто отказывался от вина. Некоторые матери, не добившись таблеток для себя, отправлялись к детским врачам, и требовали, чтобы им выдали рецепт на успокоительное для ребенка. «Возьмите прозак, запейте мерло», — в эти четыре слова укладывался секрет постоянной улыбки идеальных домохозяек.

Говорили ли о хронической усталости женщин? Да, вот только редко кто понимал, что стало ее причиной. В The New York Times журналисты утверждали, что дело в некомпетентных ремонтниках, которые не чинят вовремя и качественно бытовую технику. В The Times грешили на слишком большие расстояния, которые приходится преодолевать матерям из пригородов, отвозя детей в школу. В журнале Redbook уверяли, что на женщин просто слишком давит Ассоциация родителей и учителей. Никто и никогда не ставил под сомнение картину мира, где женщина должна быть счастлива, став домохозяйкой.

С 40-х годов всё более популярной становилась лоботомия. Ее прописывали буквально от всего — депрессии, истерии, неврозов, тревожности, аутизма и даже просто недостаточной покорности. Активным популяризатором и ведущим пропагандистом этой «панацеи» стал психиатр Уолтер Джей Фримен, который разработал новую технику, позволяющую обойтись без того, чтобы сверлить череп. Свои первые операции Фримен делал ножом для колки льда и лишь позже разработал специальные инструменты. Не имея образования хирурга, Фримен провел около трех с половиной тысяч операций, колеся по стране на машине, которую называл «лоботомобилем». Всего в США в начале 50‑х годов проводилось около пяти тысяч лоботомий в год.

6% пациентов, подвергнутых такой операции, умирали. Другие сталкивались с побочными эффектами: эпилепсией, потерей координации, набором веса, недержанием мочи и параличом. Те, кому везло, отделывались апатией, невозможностью критически мыслить, строить планы на будущее и предсказывать последствия своих поступков. Женщин, которые теряли способность выполнять какую-либо работу, кроме самой примитивной, или начинали мочиться прямо в гостиной, просто отправляли на всю оставшуюся жизнь в клинику, а вместо сломавшегося «робота» заводили нового.

Еще одной популярной операцией стала клитэроктомия — удаление головки клитора. Ее делали девочкам, которых родители застукали за изучением своих половых органов: это считалось одним из лучших способов спасти нравственность ребенка. Впрочем, даже взрослую женщину муж мог отправить в клинику для проведения подобной процедуры, если ему казалось, что супруга чрезмерно истерична или ведет себя как нимфоманка.

Молодые люди почти ничего не знали о сексе, и из-за непонимания мужчинами важности прелюдии девушки нередко страдали вагинизмом — спазмами лобково-копчиковой мышцы, из-за которых пенетрация становилась невозможной. Впрочем, объясняли недуг чрезмерной «властностью» пациенток, а лечили его карательными методами — растягивая зеркальцем ткани вагины. Боль при этом девушки испытывали жуткую, но анестезии не полагалось: сама виновата, надо было сразу понять, кто в семье главный!

В начале 60-х женщины чаще начали говорить, что их не устраивает жизнь домохозяек. Они не желали следовать советам «целителей», которые предлагали поработать в приютах для стариков или «сдать» обратно избирательные права, которые оказались «слишком тяжелой ношей». В 1961 году девушки массово вышли на первую демонстрацию за мир. В 1963-м появился первый документальный фильм о домохозяйке, которая рассказывала, что чувствует, будто оказалась в ловушке. Позже журнал Redbook создал рубрику Why Young Mothers Feel Trapped («Почему молодые матери ощущают себя пленницами») и получил 24 тысячи откликов от американок.

Оказало влияние и происходящее в СССР. Первая советская леди Нина Хрущева отказывалась болтать о семье и обедах с женой американского президента и вместе с мужчинами обсуждала политику. Появились публикации, в которых говорилось, что русские дети работающих матерей гораздо самостоятельнее и инициативнее, в то время как американские оказались одним из самых инфантильных поколений. Всё яснее становилось: нельзя решить демографические проблемы, заперев женщин на кухне, — слишком много других, нерешаемых, при этом возникает.

Десятки тысяч девочек сбегали из дома, оказывались в коммунах хиппи, работали за копейки в других городах — лишь бы покинуть семью и не повторить судьбу матери, посвятившей себя детям и мужу. «Вечные» семейные ценности протянули буквально 10 лет, а потом начали умирать сами собой. К моменту появление романа «Степфордские жены» прототипов идеальных домохозяек уже почти не осталось. Не так уж много времени женщине понадобилось, чтобы понять: идеальная картинка, которую им навязали, ведет не к счастью, а в красивый благоустроенный личный ад.

Фото: Getty images, Rex features/Fotodom, Legion media