Антон Беляев: «Сначала я мечтал о синтезаторе, теперь — о Грэмми»
20 лет назад Антону было 17, он еще не знал, что станет композитором и продюсером, будет работать с лучшими музыкальными коллективами мира и записываться в знаменитой лондонской студии. Однако с размахом мечтал: писать собственную музыку и чтобы ее исполнял симфонический оркестр, не меньше. И еще о собственном синтезаторе. Все эти мечты были одинаково безумны и абсолютно недостижимы. Шел конец 1990-х, он жил на Дальнем Востоке, его мама была школьной учительницей, так что надеяться Антон мог только на себя.
Антон рассказывает: «На кафедру в нашем институте закупили синтезатор Yamaha, очень продвинутый для того времени, никто не знал, как им пользоваться, но все ходили и сдували с него пылинки. А мне прямо до боли в груди хотелось на нем поиграть. Поэтому я приходил к вахтерше, рассказывал, что что-то там забыл на кафедре, брал ключи, отпирал дверь кабинета, возвращался к старушке, отдавал ключ, выходил из института, а потом забирался в окно, проходил на кафедру и играл там до утра.
Пытался писать музыку, что-то записывал на такой старый, совсем простецкий магнитофон с кассетами. Перед уходом я старательно стирал отпечатки пальцев с клавиш, с монитора, но меня все равно несколько раз ловили, грозили отчислением...»
Он прикасался к клавишам инструмента как в последний раз, это заставляло его мозг работать с огромной скоростью, разбираться, как все это устроено, как взаимодействовать со всей этой техникой. Это состояние стресса и одновременно ощущения прикосновения к мечте дало ему возможность сделать огромный рывок вперед. Понять, что именно он хочет от жизни.
С тех пор он стал еще больше работать — а он с 14 лет выступал с джазовыми коллективами. Примерно в тот период он полетел в Японию, играть в ресторанах, чтобы заработать на свой собственный синтезатор. Потому что без него не вышло бы записывать профессиональную музыку, а значит, не было бы шансов стать тем человеком, которым он мечтал стать.
У Антона не было ни языка, ничего. Они с другими исполнителями были как гастарбайтеры: жили в вагончиках, днем их забирал бригадир, развозил по ресторанам, там они играли для посетителей. Ночью их отвозили обратно.
В принципе, это была стабильная работа, денежная, за нее платили около тысячи долларов в месяц, что было прямо о-го-го! Многие из тех ребят там оставались — они и сейчас в Японии, в Корее, играют в ресторанах. Но Антону хотелось большего. «Мне иногда кажется, что у меня такая зависимость, — говорит он, — я всегда хочу больше того, что имею. Всегда хочу заглянуть за грань, испытать пределы своих возможностей. И чем больше я получаю, тем больше хочу: например, между тем, как я начал мечтать о работе с симфоническим оркестром, и тем, когда это впервые произошло, прошло лет 20».
В последние годы Антон много работал в Лондоне с легендарным коллективом, который пишет музыку для огромного количества голливудских фильмов — от «Властелина колец» до последних «Звездных войн». Это не всегда была интересная работа, но зато она приносила хорошие деньги. Поэтому, когда Антон ушел из студии, чтобы писать собственную музыку для своей группы, многие сочли его сумасшедшим.
Беляев смеется: «Это снова был для меня прыжок выше головы, он был не оправдан ни финансово, никак. Ты просто чувствуешь, что тебе необходимо сделать, вкладываешь в это все свои силы, время, деньги, на тебя смотрят как на идиота, когда ты привозишь из Лондона скрипичный оркестр и он играет твою музыку! "Зачем? Ведь в Москве есть столько прекрасных коллективов, с местными все будет гораздо дешевле..."»
Но для того, чтобы писать музыку для больших стадионов, музыку мирового уровня, нужно побывать на этих стадионах, послушать множество концертов других людей, понять, как это работает. Голливудские продюсеры не приходят в московские студии, чтобы заказывать у нас музыку, они приходят на Abbey Road в Лондон. Значит, Антону нужно работать с ними, понять, что и как они делают, научиться писать лучше них.
Беляев объясняет: «Мне принципиально важно движение вперед, нельзя останавливаться на первой же достигнутой мечте, нужно немедленно начинать мечтать о чем-то еще большем, еще более недоступном. Потому что, как только ты стабилизируешься, как только решаешь для себя, что ты достиг в жизни всего, чего хотел, сразу начинается отмирание. Ты в удобном, комфортном состоянии... Чего еще хотеть? Вот 20 лет назад мне было 17 лет. Я жил в Магадане, меня выгнали из музыкального училища за то, что я слишком много работал и слишком мало учился. Я мечтал об инструменте, который стоил больше, чем мои родители зарабатывали за год. Это была совершенно недостижимая мечта! Что было бы, если бы я решил, что она слишком велика для меня? Что было бы, если бы я расслабился и перестал мечтать после того, как все-таки купил себе тот самый синтезатор? А сейчас я мечтаю получить "Грэмми" — и продолжить мечтать дальше».
