Подлинная история Кристофера Робина и Винни-Пуха

В конце августа 1920 года Алан Александр Милн и Дороти Милн ждали девочку. Они даже придумали имя — решили, что их первую дочь будут звать Розмари. Но вместо нее родился мальчик, и его назвали Билли. То есть хотели назвать, но позже решили, что имя Билли звучит слишком несерьезно, а потому пусть лучше каждый из родителей выберет имя. Так он стал Кристофером Робином. Хотя его все равно частенько называли Билли. А так как малыш не выговаривал свою фамилию «Милн» и говорил «Мун», дома его звали Билли Мун.

Судя по всему, Алан Милн действительно был далеко не идеальным отцом. Пройдя Первую мировую войну, он, вероятно, страдал от тяжелой формы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). Он много рассуждал о войне и писал, что сама мысль, что человек способен затеять еще одну бойню, приводила его в ужас. Алан перевез семью на ферму в Суссексе.

Отношения между отцом и сыном не складывались. Кристофер Робин признавался, что его отец просто не знал, чем с ним заняться. И так как Алан Милн не знал, как вести себя с маленьким сыном, не представлял, о чем тот думает, он выдумал другого, «идеального сына» и поместил его на страницы детских книг. Он дал ему друга — мишку Винни-Пуха. У четырехлетнего Кристофера Робина действительно был игрушечный медведь Эдвард, а имя Винни-Пух родилось из клички настоящей медведицы из Лондонского зоопарка, которую звали Виннипег.

В 1924 году родился сборник стихов «Когда мы были совсем маленькими» (When We were Young), и в одном из стихов впервые упоминалось имя медведя Винни-Пуха. А в 1926 году свет увидела первая книга «Винни-Пух» («Winnie-the-Pooh»), спустя год — «Теперь нам шесть» («Now We Are Six»), спустя еще два года — «Дом на Пуховой опушке» («The House at Pooh Corner»).

Вряд ли Алан Милн догадывался, когда брался за детскую литературу, что Винни-Пух, этот добродушный веселый мишка, подобно Франкенштейну, поглотит своего создателя. И не только его. Публика не хотела видеть автора детских книг — он был им не интересен. Они хотели посмотреть на медведя. И Кристофера Робина.

«Кристофера Робина, а не меня, американцы надеялись увидеть», — признавался сам Алан Милн. Неясно, как он к этому относился: завидовал ли славе сына или радовался за него, но известно, что во взрослую литературу Милну вернуться так и не удалось. Так же, как Конан Дойл ни у кого не ассоциируется с историческими романами, так и Милн превратился в автора «одной истории».

Роль Дороти Милн, которую все называли Дафной, и вовсе поблекла, хотя сам Кристофер Робин как-то сказал в одном из интервью New York Times: «Именно моя мать приходила играть ко мне в детскую, а потом рассказывала отцу о том, что я думал и делал. Именно она собирала материалы для его книг».

Кристоферу Робину нравилось внимание, как оно понравилось бы любому маленькому мальчику. Все прекратилось в одночасье — когда Кристофер Робин отправился в школу, а любовь превратилась в ненависть.

Нет, не всегда Кристофер Робин ненавидел Винни-Пуха и славу, которую ему принес этот воображаемый медведь. «Слава заставляла меня чувствовать себя большим и важным», — сказал он журналистам в 70-х.

Когда Кристофер Робин отправился в школу-интернат (как большинство мальчиков из хороших семей), он столкнулся с травлей. Не в последнюю очередь из-за Винни-Пуха. Милн вспоминает это как чудовищный период в жизни. Он писал в автобиографии «Зачарованное место»: «Тогда начались мои сложные отношения с моим вымышленным тезкой — и любовь, и ненависть. Они продолжаются по сей день. Дома я все еще любил Кристофера Робина, я гордился тем, что делю с ним одно имя и на мне — след его славы. Но в школе я начал ненавидеть его, и чем старше я становился, тем сильнее делалась эта ненависть. Знал ли об этом мой отец? Не знаю».

Кристоферу Робину даже удалось сформулировать, что именно так задевало его в отношениях с отцом: «Когда мне было три, моему отцу было три, когда мне было шесть — ему было шесть. С помощью меня он сбегал из своих пятидесяти».

До 1938 года, когда Кристофер Робин поступил в Кембридж, а позже — отправился на войну, он тем не менее проводил с отцом некоторое время. Чем они занимались вместе? «Кроссворды в Times, алгебра и Евклид», — вспоминает Кристофер Робин.

После школы, в 18 лет, Кристофер Робин поступил в Кембридж, но обучение пришлось прервать — случилось то, чего так боялся его отец, грянула Вторая мировая. Вернувшись с фронта, Кристофер Робин закончил обучение и... потерялся. Он описывает этот период в своей жизни как самый сложный.

Он перепробовал несколько профессий, но свое призвание, свою нишу, так и не нашел. Он считал, что его отец «забрался туда, где он есть, встав на его детские плечи, он украл его имя, а вся слава заключалась лишь в том, чтобы быть его сыном».

Кристофер Робин в отчаянии писал, что у него «есть имя, но нет роли в жизни». По счастью, в 1948 году Кристофер Робин встретил свою будущую жену Лесли — она была его двоюродной сестрой, и этот брак пришелся очень не по душе его матери, у которой были скверные отношения со своим братом, отцом Лесли.

Кристофер Робин с женой приняли решение переехать в Девон и открыть собственный книжный магазин. Дафна тогда воскликнула: «Но тогда ты же все время будешь встречаться с фанатами Пуха!»

Но супругов это не остановило.

Так Кристофер Робин сказал «прощай» — он почти не виделся с отцом и матерью. Брак, книжный магазин, собственное увлечение писательством — жизнь Кристофера Робина как будто «встала на рельсы».

В 1956 году Алан Милн умер. Он завещал своему сыну огромное состояние, которое не принесло счастья ни ему, ни его семье. Кристофер Робин воспринял это почти как оскорбление — он не хотел иметь ничего общего с этими деньгами, столько лет он жил независимо, вдали от родителей. Но, в конце концов, деньги пришлось взять: «Я принял их ради Клэр».

Клэр была их с Лесли дочерью, она родилась с тяжелым ДЦП, и ей требовалось постоянное медицинское наблюдение.

Миссис Милн скончалась спустя 15 лет после смерти мужа, и за эти годы сын встречался с ней всего раз.

Кристофер Робин умер в возрасте 75 лет. Он умер спокойно — во сне. Те, кто знал Кристофера Робина лично, говорили, что к 60 годам он гораздо спокойнее говорил о Винни-Пухе, своей семье и отце. Острота чувств прошла, остались лишь воспоминания.

«И они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге, — здесь, в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком».