«Мальчика должен воспитывать мужчина»: почему я усыновил ребенка из детдома

Вообще я с детства был знаком с темой брошенных детей. Мой отец работал в детском доме. Поэтому я с ранних лет привык воспринимать эту проблему как данность. Что же касается моего пути к приемному родительству, то хронология примерно такая.

Поскольку в браке детей не было, уже к концу отношений мы с женой стали задумываться об усыновлении. Брак сохранить не удалось, а вот желание стать отцом осталось. Причем я изначально хотел взять мальчика, поскольку считаю, что воспитывать сына должен прежде всего мужчина. Сами понимаете, есть ряд физиологических моментов, которые девочкам объясняют мамы, а мальчикам — папы. Поэтому я сразу знал, что буду искать сына.

Психологи говорят, что понять приемного родителя — это всё равно что понять обитателя другой планеты. Когда я учился в школе приёмных родителей, слушательницы часто рассказывали похожие истории: мол, когда мне было 20 лет, я вдруг поняла, что хочу взять приемного ребёнка. И не имеет значения, будут ли свои дети и сколько их будет. Обычному человеку этого, наверное, не понять. А я это понимаю очень хорошо.

Хоть я и не вижу в себе и в своём родительском выборе чего-то экстраординарного, многие говорят, что это именно так. У приемных родителей совсем иное отношение к детям, чем у родителей кровных. Этот феномен я бы назвал мышлением профессионального родителя, который поставил себе цель изменить судьбу ребёнка, помочь ему найти свой путь в жизни и стать полноценным членом общества. Так рассуждают далеко не все родители, и это не плохо и не хорошо. Просто факт.

Наверное, многим интересно, почему вдруг мужчина 40 с небольшим лет, как говорят, в самом расцвете сил, отправился не на поиски новой супруги, а решил усыновить ребёнка? В браке детей не было, но я всегда знал, что хочу иметь детей, поэтому и пошёл на это. Слава богу, сейчас детей дают не только парам, но и одиноким людям.

Перед тем, как ехать в детский дом, я прошёл обучение в школе приёмных родителей. Сейчас это обязательное условие для тех, кто хочет взять приемного ребёнка. Многие родители, особенно когда речь идёт о кровной опеке, в начале обучения часто бунтуют: мол, мы этого ребёнка знаем с детства, и вообще у нас большой опыт в воспитании детей, следовательно, занятия в школе приёмных родителей — это трата времени. Однако потом такие люди становятся самыми активными слушателями.

Вообще я бы хотел сказать, что сам институт ШПР крайне важен. Во-первых, в школах будущим родителям рисуют реальную картину приемной семьи, а не ту, которую они представляют. Во-вторых, в процессе занятий родители приходят в более четкому осознанию своего мотива. Кроме того, родители, безусловно, расширяют круг знаний о возрастной психологии и, что особенно важно, о психологии брошенных детей, которым предстоит не только адаптироваться в семье, но и проработать свою травму. И последнее — это тоже важно — школы способствуют созданию родительского сообщества, где люди поддерживают друг друга, делятся проблемами и полученным опытом родительства.

После прохождения обучения я начал поиски сына, обошёл не одно учреждение, посещал дни открытых дверей в детских домах, изучал базы данных. Помню, в одном из детских домов я увидел мальчика и хотел сразу же оформить опеку, но оказалось, что у ребёнка есть четыре кровных брата и сестры. А разделять братьев и сестёр не разрешают. Если честно, я был готов взять и пятерых. Однако мне не позволили, поскольку жилищные условия у меня не совсем подходящие — маленькая квартира. Органы опеки внимательно следят за такими вещами, поскольку важно, чтобы ребёнок воспитывался в комфортных условиях, и я считаю, что это здравый подход.

Через время в одном из детских домов Тверской области мне довелось познакомиться с худеньким мальчиком с огромными синими глазами и растерянным взглядом. Взяв его на руки, я сразу понял, что это мой сын. И это навсегда.

Собственно, вот так я впервые стал отцом. И довольно быстро пришла мысль отказаться от работы фулл тайм. Я стал самозанятым и начал работать из дома. Конечно, не все так поступают. Многие родители работают день и ночь, оставляют детей у бабушек, нанимают нянь. Но мне хотелось лично заниматься ребёнком. Какой смысл иметь детей, если ты их не видишь?

Мое окружение хорошо приняло Ваню, моя мама относится к нему, как к родному. Слава богу, никто меня не отговаривал и не крутил пальцем у виска, а ведь такое часто бывает, когда родственники не принимают «не своего» ребенка. Я считаю, что это какой-то бред. Вообще Ваня как-то естественно стал членом нашей семьи, как будто всегда жил в ней.

Что же касается моих отношений с ребёнком, то, признаюсь, бывает всякое: и претензии, и споры, и обиды. Словом, всё, как в обычной семье. Но все проблемы удаётся решать.

Нужно сказать, что у Вани, как и у всех детей, оставшихся без попечения родителей, непростая судьба. Кто отец — непонятно, мать никогда им не интересовалась, а когда ребёнок попал в детский дом, навещал его только дедушка. Потом умерли и мать мальчика, и дедушка, и Ваня остался совсем один. О матери он иногда спрашивает, и приходится говорить лишь хорошее.

Вообще эту женщину матерью назвать сложно, поскольку ребёнок её никогда не интересовал — она вела асоциальный образ жизни, что и привело к ранее гибели. Тем не менее, ничего плохого о матери ребёнку говорить нельзя. Это неправильно.

Именно этому — толерантному отношению к биологическим матери и отцу, бросившим своих детей, учат в школах приемных родителей. Причина понятна. «Если родители плохие, то и я плохой», — так рассуждает ребёнок. Поэтому ему необходимо объяснить, что он хороший и что его любят. По-другому рану предательства не залечить.

Когда Ваня попал в мою семью, он практически не говорил, был плохо развит физически. Что касается неразвитой речи, то это стандартная проблема всех детдомовцев, ведь у воспитателей нет возможности подолгу разговаривать с детьми, читать им книги и полноценно заниматься их. Поэтому большинство брошенных детей поначалу отстает в развитии, особенно в речевом. И мой сын не стал исключением. Но со временем пробелы удалось восполнить.

Ваня радует меня хорошими оценками, он смышленый и коммуникабельный мальчик, а это уже немало. Конечно, я помогаю с учебой, когда нужно, но не учусь за ребенка. Но меня радует, что Ваня разносторонне развивается: он пробовал разные виды внешкольной активности, но выбрал музыку. Он уже давно поет, и ему это нравится. Правда, сейчас мы по совету педагога сделали перерыв, потому что голос начал ломаться. Но потом обязательно продолжит.

Многие спрашивают, что самое главное в отношениях с ребёнком. Я уверен, что это доверие. А оно достигается только уважением. Если ты уважаешь желания ребёнка, его индивидуальность, то он обязательно отплатит тем же. Я в этом глубоко убеждён.

Единственное, чего лишён мой сын, — пример отношений между мужчиной и женщиной. Очевидно, что это важный момент, поскольку на основе этого примера ребёнок в дальнейшем будет строить свою семью. В школе приемных родителей с нами работала женщина-психолог, которая очень доступно рассказала о разнице между женской и мужской силой в семье.

Если смотреть архетипически, то женская сила— обволакивающая, защищающая, она отвечает за тепло, эмпатию, способность вникать, принимать. Мама рисует ребенку картину мира, глядя на нее, ребенок понимает, каков этот мир. То есть если мама истеричная, тревожная, несчастная, то и весь окружающий мир в представлении ребенка именно такой. А папа, взаимодействуя с мамой, показывает ребенку, как взаимодействовать с этим миром. Иными словами, мама — это что, а папа — это как.

Многие приемные родители, кстати, настаивают на том, что взять ребёнка на воспитание должны только пары. Во-первых, в одиночку преодолевать все тяготы замещающего родительства крайне сложно, а порой и просто невозможно, ведь приемные дети, как правило, психологически травмированы. Во-вторых, у отца и у матери разный подход к воспитанию. Кто-то обязательно выполняет роль злого полицейского, а кто-то доброго.

Между тем в органах опеки мне и другим будущим приемным мамам и папам неоднократно говорили, что и одинокий родитель способен обеспечить ребёнка всем необходимым как с материальной точки зрения, так и с педагогической. Я стараюсь воспитывать сына по-отцовски — в строгости, но и об эмоциях и проявлении родительской любви тоже не забываю.

Я часто езжу вместе с ребёнком к нашим друзьям, у которых крепкая семья, чтобы он видел, как это должно быть. Среди наших родственников много женщин, они демонстрирует ему женское поведение и отношение к жизни, и он с удовольствием с ними общается. Поэтому я не могу сказать, что есть дефицит женского воспитания в нашей семье.

И ещё к вопросу о мужском и женском. Для меня показательно и то, что у Вани нет проблем в общении с девочками, он развивается соответственно возрасту. Но при этом он как-то сказал, что у него есть девочка на примете, с которой он хочет создать семью. Я считаю, что очень серьёзный подход для 11-летнего ребёнка.

Я до сих пор не могу объяснить, откуда вдруг берется это желание — усыновить ребенка. Мне кажется, это либо есть, либо нет. И тут неважно, есть ли у тебя семья, есть ли женщина, которая тебя поддерживает.

О своих дальнейших планах я скажу кратко: я хотел бы увеличить семью, потому что чем семья больше, тем она счастливее.

Что же касается личного счастья, то для меня оно неотделимо от семейного. Найти жену — не первоочередная задача для меня. А если вдруг она найдется и будет нам с Ваней по душе, я буду знать, что чудеса случаются. Потому что для меня важно не просто найти женщину для себя, а ещё и мать для ребёнка. Это не так просто, но возможно. Я работаю в этом направлении, и если этому суждено сбыться, то это сбудется.

Текст подготовила Екатерина Ласточкина