Конкурс страшных рассказов: «Наследство», Екатерина Яшина

— Чтоб тебя, Муся!

Кошка еще раз мяукнула и стала тереться всем своим юрким тельцем о ноги новоприбывших гостей. Галя почесала Мусю за ухом и сразу вспомнила последние слова в бабушкином завещании: «Не забывайте её кормить, она любит сырое мясо».

— Забудешь тут тебя, любимица! — расстегнула Галя сапоги и присела на старый плюшевый пуф в коридоре, который долгое время служил когтеточкой. — Вася, ну чего стоишь? Заходи, давай.

Василий немного брезгливо перешагнул порог бабушкиной квартиры и потянул носом. Пахло чем-то затхлым, спёртым, с нотками нафталина, дешевых духов и пригоревшей на плите еды. Не очень приятно. Но терпимо. Повсюду, на старых обоях с цветочным темным орнаментом, висели черно-белые фотографии давно почившей родни, большой отрывной календарь с молитвами, рисунки маленькой Гали, покрывшиеся тремя слоями пыли да несколько репродукций Шишкина с Айвазовским, не самого хорошего качества.

— Как в музее, да? — улыбнулась Галя.

Вася хмыкнул и прикинул, сколько придется вложить, чтобы содрать эту уродливую «кожу» на клейстере, под которой выросло уже несколько поколений тараканов. Может ипотека была бы не самым худшим из вариантов.

— Куртку в шкаф повесь, там в углу пустые плечики, — махнула Галина рукой в темноту коридора.

Вася покорно повиновался. Петли старого шкафа громко скрипнули, застонали, как Галина бабушка перед самой её смертью, когда в груди что-то сжалось, и наступила полная чернота. Василий поёжился от этого тонкого, какого-то ледяного звука. Мурашки целой ордой пробежали у него по рукам, затылку, вискам и пояснице. Мерзость. Будто острым ногтем провели по шершавой стеклянной поверхности. Ф-ф-и-и-у, ф-ф-ить!

— Чайник поставлю? — крикнула Галя из кухни.

Василий ничего не ответил. В темноте тесного коридора он пытался выудить из шкафа хоть одну вешалку.

— Надо лампочки заменить. Ни черта не видно! — выругался Вася.

— Не слышу ничего! Тебе с сахаром или без? — гремела Галина посудой.

— Без ничего. И покрепче! Черт ногу сломит!

Шкаф сверху до низу был завален неизвестным хламом. В углу тяжелым тюком, припёртый к задней стенке, ютился проеденный молью шерстяной ковер. На него под углом опиралась деревянная швабра с ручкой, перемотанной изолентой. Прямо на зимних бабушкиных сапогах стояли пластиковые вёдра: одно — большое, с трещиной, другое — маленькое, без ручки. А сверху над всем этим беспорядком тонкими лоскутами свисали немногочисленные засаленные бабушкины шарфики и косынки. Грузным пятном висело посреди шкафа тяжелое пальто с искусственным мехом на вороте. Будто прямо посреди деревянной громадины кто-то стоял. Кто-то большой, лохматый и жуткий.

— Не шкаф, а комната страха! — закатил Вася глаза.

Пустые плечики нашлись не сразу. Казалось, их не было там вовсе. Но Василий тщательно пошерудил рукой в бездонной темноте, сдвинул с металлической штанги в сторону какие-то кофты, прохудившийся плащик и халат на молнии. В самом крайнем углу на ощупь нашлось нечто похожее на вешалку. Вася уже хотел выудить на свет пластиковое нечто, как в этот самый момент в кисть Галиного сожителя что-то больно воткнулось, процарапало руку почти до локтя, и Василий громко вскрикнул.

— Ай! Ёжкин! Что за?

— Вась? Вася? — выбежала на странную суету в коридоре Галя.

— Пропорол! Говорю ж, лампочки! Лампочки надо! Как в склепе, блин!

Вася вышел на свет и стал тщательно осматривать рану. Тонкая бледно-розовая полоса буквально на глазах становилась все ярче и ярче, пока на коже не проступили первые алые капельки крови.

— Как это ты, Вась? — перекинула через плечо сыроватое кухонное полотенце Галина.

— Откуда я знаю? Подсветить бы хоть чем.

— Давай телефоном. Погоди.

Галя вытерла мокрые руки о штаны и стала выуживать из заднего кармана мобильник.

— Вась, йодом бы. Воспалится же. «Держи», —протянула Галина телефон.

— Не надо йода. Мылом помою. Танки грязи не боятся.

Василий включил на мобильнике фонарь и стал внимательно осматривать корпус и створки шкафа.

— Так-то не видать ничего такого.

— Может щепка там? Глянь хорошо.

— Щепка... Репка! — съязвил Вася, ощупывая каждый выступ. — Сама не лезь, пока света не будет. О шуруп, что ли?

Снова и снова оглядев каждый сантиметр шкафа, Василий плюнул на это гиблое дело и пошел промывать саднящую царапину.

Бабушкина ванная комната оказалась для Васи испытанием похлеще коридора без освещения. Всюду, прямо на полу, стояли бутыли с цветными химикатами. На бортике раковины висели целых три скользких от слизи тряпки. Из сифона разило канализацией, а с крана, будто снежные хлопья, сыпались куски белёсых известковых отложений.

— Да тут до кирпича все счищать надо! — сам себе под нос возмутился Вася.

И не успел он открутить синий вентиль с холодной водой, как под ногами что-то юркнуло под ванну и тихо зашипело.

— Блин! Кошка еще эта. Ненавижу кошек. Борщ с шерстью пополам. Иди отсюда! — топнул Василий ногой.

Шипение смолкло. И на секунду стало очень тихо. А после, резковатый звенящий Галин голос разрезал эту вакуумную тишину пополам.

— Киса! Кис! Кис!

— Да у меня она тут, Галь!

— Киса! — уже чуть мягче долетело с кухни.

— Галя! У меня блоховозка. Под ванной сидит. Эй, кошара. Вылезай. «Тебя там зовут!» —грубо произнес Василий и несколько раз постучал по шершавой пожелтевшей ванне.

Ничего не произошло. Никаких шорохов. Движений. Мяуканий. Вася театрально вздохнул и стал опускаться на колени, чтобы вытащить бабкину любимицу из-под ванны на свет божий.

— Васюш, а ты че? Потерял что-то? — возникла на пороге Галя.

— Кошку твою достаю! — не поднимая глаз на Галину рявкнул Василий.

— Ва-а-ась! — протянула сожительница.

— Куда она там забилась?

— Вася!

— Да что тебе, Галь? Срочное что? — резко выпрямился Вася и увидел Муську, мирно мурчавшую на руках у Гали.

Василий озадаченно посмотрел на мохнатый комок, отряхнул колени и почесал переносицу. Показалось? Видать от запахов в стариковской ванне совсем шарики за ролики заехали. Но шипело же что-то? А что? Вася так и не понял. Может трубы? Или у соседей. А возле ноги кто пробежал? Крыса? Этого им с Галей не хватало для полного счастья.

— Пошли чай пить, — опустила кошку на пол Галя. — Иначе остынет совсем.

Чай оказался приятным, крепким, с терпким ароматом бергамота. Вася сидел напротив давно немытого окна и смотрел, как осенние сумерки укутывали мягким мраком забор заброшенного молочного завода, вековые гигантские тополя и гаражи, за которыми истошно вопили помойные коты.

— Ты блохастую покормила? — вспомнил Василий. — Иначе бабка твоя с того света нас достанет.

— Вась. Ну можно как-то помягче?

— А чего? Она эту козу больше тебя — единственной внучки, любила. Все ей позволяла. Вон, обои в зале в хлам. Диван разодран. Не животное, а сплошные убытки. И ей она мозги по сто раз на день не компостировала, как тебе.

— Слушай, у всех свои тараканы. Не известно, как мы с тобой в старости будем себя вести.

Василий пробубнил нечто неразборчивое и громко отхлебнул из чашки с золотистой потертой каемкой.

— Устал сегодня.

— Так иди, отдыхай. Я постель перестелила. Все чистенькое.

Вася и рад был бы лечь пораньше, но все вокруг, в этой ветхой квартире покойницы, его угнетало. Звуки, запахи, полумрак. Фотографии эти. Будто десятки мертвых глаз смотрели на него, не отрываясь. Наблюдали. Следили, чтоб Вася ничего не испортил, не передвинул и не выкинул. И как тут постоянно жить? Непонятно.

Василий собрался с духом. Потянулся, размялся шею, поставил пустую чашку в раковину и, показав кошке, развалившейся на полу, язык, насвистывая, ретировался в спальню.

— Мусь. Ну что? Мясцо тебе подложить? — ласково пожалела питомца Галя.

Кошка заурчала, зевнула, но с места не сдвинулась.

— Ну что? Идешь? Не голодная разве? — позвала Мусю Галина к мискам, стоявшим у двери в кухню. — Тебя тётя Тома кормила? Да? Кормила? Ну ты моя хорошая. Ладно. Ночью поешь.

Вася проснулся от шорохов на кухне. Он услышал, как пластиковые миски елозят по полу. Как маленькие зубки чавкают, разжевывая куски сырого мяса.

— Муся, — спросонья и не сразу понял Василий.

Он скинул с себя сбившееся в ком одеяло, проверил, спит ли Галина, и, шлепая босыми ногами по полу, поплелся хлебнуть водички. В горле за ночь жутко пересохло.

В квартире было очень темно. Так темно, будто вся эта чернота была и не настоящей вовсе, а нарисованной. Искусственной. Да что там. Старый фонд, первый этаж. Фонари на улице периодами не горели. Откуда же свету взяться? Люстры бабкины и те не все фурычили. Некому ей было по хозяйству помогать. Все мужики от бабки сбежали. Все родственники. А без мужика в доме женщине одной тяжко. Ни нож поточить, ни на стремянку залезть. Да кто ж с ней ужиться мог? Характер скверный был. Хоть про покойников и нельзя плохо. Вечно она поганой метлой из хаты людей гнала. Только с кошкой своей и общалась, как с доченькой.

— Так, так, так, — щелкнул Вася выключателем.

Один раз. Второй. Третий. Ничего. Проклятая проводка.

— Кина не будет. Электричество кончилось, — констатировал Василий пренеприятный факт.

Выругавшись последними словами, Галин сожитель стал наощупь пробираться к кухонному столу, где стоял графин с кипяченной водой. Пару раз он ударился мизинцем о ножки табуреток, влип ладонью во что-то мокрое, еле нашел чистую кружку в шкафу и под конец, почти достигнув цели, смачно наступил всей ступней на что-то теплое и шевелящееся. В ответ что-то теплое тут же вцепилось Васе в ногу всеми своими маленькими зубами. Боль пронзила Василия до самой макушки головы. Точно десятки крошечных ножиков разрезали его плоть.

— Скотина! Тупая кошка! Чтоб ты сдохла!

Не успела и рука зажить, теперь с ногой беда. Не день, а проклятие. Вася открыл холодильник, чтобы хоть как-то осветить кухню и осмотреть свои увечья. Холодный синеватый свет высветлил лишь часть помещения. Обеденный стол. Табуретки. Окно. Низенький сервант. И угол. Угол, в котором сидела темная тень, доедавшая кровяные мясные кусочки, приготовленные для кошки.

Вася вздрогнул, хотел крикнуть, но звуки будто застыли внутри его горла. Язык не подчинялся. Руки и ноги онемели. Онемели так, что заглушили боль от укуса. Тело не слушалось Василия.

— Что-о-о-о ты? — еле вымолвил Галин сожитель.

Черная масса зашипела и сильнее вжалась в угол. Разглядеть ее до конца было невозможно. Но даже в кромешной тьме она ни капли не походила на кошку Мусю. И на крысу совсем не была похожа. Ее черные зрачки светились в темноте. И краснели испачканные кровью губы. Губы, так походившие на человеческие.

— А-а-а-а! — выдавил наконец Вася и бросился в спальню.

Галя открыла глаза. В ушах звенело. Возле нее с бешеной скоростью одевался Василий. Небрежно натягивая носки и брюки, он нечленораздельно хрюкал, шмыгал и задыхался.

— Там оно! Там! Там! Оно! Оно! Ест! Мясо! Ест! — тараторил неведомую ересь Вася.

— Вась? Ты спятил? Что тебе приснилось? Ва-а-ась? Что ты орешь, как потерпевший? Соседей разбудишь!

— Ухожу! Ухожу! Не приду! Бабка — дура! Ты — дура! Кошка — сволочь! Ухожу! Оно там! Ест оно! Оно мясо!

Небрежно впопыхах натягивая свитер, Вася три раза перекрестился, хоть всегда и был атеистом. Зачем-то плюнул три раза через левое плечо, сказав при этом: «Тьфу, тьфу, тьфу три раза! Не моя зараза!» Покрутил пальцем у виска, вытер вспотевший лоб и, прихватив ботинки под мышки, пулей выскочил из бабкиной квартиры посреди глубокой холодной ночи.

Несколько минут, после хлопка входной двери, Галина приходила в себя. И какая муха его укусила? Хотя, были у нее некие подозрения. Васе с самого начала не понравилась идея с бабушкиной квартирой. Видите ли, район не тот, до работы далеко. А на работе же Элка. Ценная сотрудница. Знала Галя таких ценных. Из-за которых мужики посреди ночи сбегали.

Обозвал ее, Галину, ни за что. Бабушку тоже. Да и кошке за мясо досталось. Бедная Муся. А Вася — гад. Права была Ленка. Говорила же, придет час, он быстро с этих отношений соскочит. Только новый этап наступит, и Васька — тю-тю. Вот уж не думала Галя, что тю-тю случится так скоро. Семейное проклятие. Не иначе. Мать всю жизнь без мужиков прожила, баба Нина. Теперь и Галина очередь настала.

— Киса! Ки-и-ис! — грустно шепнула Галя, и на ее зов из полутьмы коридора выбежала кошка. Мяукнула, завалилась в ноги и стала кувыркаться с боку на бок.

Галина почесала кошке голову, живот. Живот на ощупь был тощим, проваленным. Все ребра прощупывались. А ела кошка за семерых. Непонятно.

— Чего ты, дрыщавая такая? Мусь, а, Мусь?

Кошка будто что-то поняла, вскочила и помчалась в сторону кухни, к мискам. Продолжая прокручивать сцену Васиного ухода в голове, Галина на автопилоте дошла до шкафчика с кормом. Вытащила пакетик с мелкими коричневыми гранулами. Насыпала половину миски, и удивилась, с какой жадностью Муська стала заглатывать корм.

— Животное! У тебя так заворот кишок будет. Корм. Мясо сырое. Ты что, все съела? Мама дорогая. И куда в тебя столько лезет? Может проглистогонить тебя? Мало ли!

Муся быстро-быстро догрызла порцию и ускакала в зал, под диван. Точно боялась, что ее догонят и заставят вернуть всю еду обратно.

— Да не трогаю я тебя, не трогаю. Дурочка, — ласково промолвила Галя. — А чего это холодильник открыт?

Галя щелкнула кухонным выключателем. Свет тут же зажегся. Вокруг все было по-прежнему: кривоватый круглый стол, пара табуреток с вязаными бабушкой чехлами, сервант, в котором много лет обитали лучшие сервизы, из которых ели и пили только по праздникам. На пластиковых крючках висели слегка почерневшие прихватки, пара полотенец с незамысловатыми рисунками, половники, крышка для сковороды и кухонные ножницы.

Галина закрыла дверцу холодильника. Огляделась по сторонам. Тишина и покой. Ничего не изменилось с самого ее детства. Даже мебель ни разу не передвигали.

Спать не хотелось. Галя ворочалась. Вздыхала. Ждала, что Вася позвонит. Извинится. Так, мол и так. Сглупил. Прости. Все начнем сначала. Но Вася звонить не торопился. Галина сто раз поднимала телефон. Смотрела на пустой светящийся экран и опускала мобильник в складки одеяла. Чтобы не видеть его и не слышать. Но в душе ей так хотелось, чтобы чудо произошло.

Как в итоге уснула, Галя и не помнила. Проснулась она от мурчания Муси, топтавшейся своими маленькими худыми лапками по постели. Мур да мур. Галина глянула на часы. Половина десятого. Хорошо, что не будни. Иначе опоздала бы на работу, к гадалке не ходи. И как ее так сморило?

Зазвонил мобильник. Галя дернулась. Вспомнила. Сняла трубку.

— Вася?

— Галь, ты на входящие смотришь?

— А, Лен, ты.

— А ты думала кто? Конь в пальто?

— Да нет. Думала, Вася.

— Вася? А он разве не с тобой? — настороженно уточнила Ленка.

— Ушел. Ночью. Вскочил. Кричал про какое-то мясо, которое Муська ела. Дурой назвал.

— Кого?

— Меня, бабушку, кошку. Всех. Все ему не то. Все не так. Не знаю, Лен. Не знаю.

— Совсем сбрендил твой Васька. Давно тебе говорила, у него с головой не все хорошо. Кукуха в итоге и улетела. Знаешь, оно и к лучшему. Найдешь наконец нормального мужика.

— Вот чего не жилось спокойно? Ну нет на ипотеку. Ну бабушкина квартира чем плоха? Темно ему, воняет. Это ж все прибрать можно. Помыть. Все дешевле, чем на первоначальный взнос копить! — совсем приуныла Галина.

— Галчонок! Даже не думай! Даже не думай!

Галя затихла. Так ей себя стало жалко. Мыкаться, тыкаться по съемным квартирам. То Гриша бывший. Ни рыба, ни мясо. То Вася... Одно к одному.

— Ленка. Мне кажется, мать моя не просто так про проклятие говорила. Что оно у нас вместо наследства. Передается из поколения в поколение.

— Опять передач про экстрасенсов насмотрелась? Галь! Ты ж умная баба. Ну какое проклятие? Я тебя умоляю! Погоди, будет и на твоей улице праздник. А пока радуйся. Баб Нина тебе с того света какой подарочек приготовила. Не надо больше за съем платить. Хата своя. Откладывай. Хочешь — на путешествие. Хочешь — на фитнес. А Вась у тебя таких еще десяток будет.

Может и будет. Но Галя так устала. От всего устала. От капризов мужских. От недопониманий.

— Мяу! — напомнила о себе Муся.

— Ах, мясо. Точно.

— Какое мясо, Галь?

— Ой, Лен. Кошку покормить надо. Она как пылесос. С утра до ночи жует, жует. Но тощая. Старая уже.

— Или глисты! — добавила Ленка.

— И я так подумала. Ладно, Лен. Побегу. Дел по горло. Помыть все надо. Перебрать. Выкинуть кучу.

— Помощь нужна?

— Не, сама.

— Сама, сама! Лады. Если что, ты мне звякай, Галь. Я тут же примчу. Не то что Васька!

— Спасибо, Лен. Спасибо. Пока!

Продрав наконец глаза, после разговора с подругой, Галина первым делом выложила Мусе остатки сырого мяса из холодильника. Обещание, данное бабушке, надо было сдерживать. Ведь сорок дней еще не минуло. Душа покойницы все видела. Так Галя считала.

Кошка понюхала, но есть не стала.

— Неужели сытая? Удивила! — рассмеялась Галя.

Потом поставила чайник, заварила молотый кофе с сахаром в чашке. Уселась у окна и, печально глядя куда-то вдаль, стала прикидывать: с ванны уборку начать или со спальни?

День с мытьем полов и полной ревизией пролетел как-то совсем незаметно. Пока одно, пока другое. Здесь почисть, там поскреби. Мешков с мусором собралось — полный коридор.

— Выносить теперь самой! — плюхнулась на диван уставшая Галя.

Но усталость была ничего. В какой-то мере приятной. Пока Галина перебирала все бабушкины просроченные шампуни, крема от натоптышей и склады губок для мытья посуды, инцидент с Васей немного приутих в ее обезумевшем от уборки мозгу. Мысленно Галя смирилась с потерей очередного бойфренда. И начала принимать это как данность. Не первый раз на ее жизненном пути происходила такая неудача.

— А может и проклятие, кто его знает! — произнесла сама себе Галя и тяжело вздохнула.

Стемнело. На улице горел лишь один полумертвый фонарь. Галина дотянулась рукой до торшера и нажала на кнопку. Желтизна залила гостиную. Стало немного уютнее. За окном забарабанил по ржавым металлическим откосам дождь. И сквозь этот четкий, точно метроном, мотив, Галя отчетливо разобрала звук чавканья где-то в районе кухни. «Муся!» — подумала Галина. Чавканье нарастало. Все громче. И громче. К чавканью добавилось необычное рычание.

— Муська! Мусь! Мясо доедаешь? — хихикнула Галя.

Рычание смолкло. И чавканье тоже. Галина поднялась с дивана и пошла проведать пушистую мурлыку. Только кошки на кухне не оказалось. И возле кухни тоже. Муся выбежала на шум откуда-то из коридора, зевая и потягиваясь.

— В смысле? — не поняла Галя.

Она отчетливо слышала, как Муся доедала остатки мяса из миски. Стучала пластиковыми тарелками о пол, лакала жижу, смаковала каждый кусок. Или причудилось? Дождь. Всему виной были капли, отбивавшие марш Мендельсона по водостоку. Не иначе. А рычание? Да просто ветер скулил в деревянных рамах.

Но миски оказались пустыми. Вылизанными дочиста. «В обед доела», — махнула рукой Галя.

— Мя-а-а! — протянула Муська.

— Не мя! Нет больше мяска. Размораживать надо. Приучила тебя Нина Михайловна. Прямо дикий зверь ты у нас! Пантера, не меньше!

И, слегка потрепав кошку за ухом, Галя достала из морозилки большой кусок говядины. Плюхнула его на тарелку с отколотым бортиком и включила тонкую струйку холодной воды в кране.

— Жди теперь! Корм жуй. Нет ничего больше.

Уснула Галя быстро. Провалилась за секунду. Даже не помнила, как. Просто опустила голову на подушку, и сладкий сон слепил ей веки. Снилось Галине, что идет она по весенней улице домой. На клумбах распускаются гигантские неземные цветы. В палисадниках поют пташки. И солнце в небе такое яркое. Ярче обычного. А навстречу — Вася. В костюме. Весёлый. Подходит ближе. Ближе. А солнце так и слепит. Вася что-то говорит. Да только слов не разобрать. Слишком тихо. Галя прислушивается. Ничего. А он все тараторит и тараторит. На своем непонятном, безмолвном.

— Что? — прислушалась Галина.

— М-с-м-с, — доносилось глухое бормотание.

— Вась! Не слышу! Громче! — просила во сне Галина.

— М-с-о. М-с-о!

— Не понимаю, Вась! Громче!

— МЯСО! — закричал вдруг Гале в ухо резко почерневший и жуткий Вася.

Галя вскочила с кровати. Ночь. Мрак кромешный. Собственной руки в темноте не разглядеть.

— Приснится же! — поправила запутавшиеся волосы Галина.

Вроде сон. Ерунда. Игра подсознания. Только стало Гале резко не по себе. А от чего, сама не понимала. Спустила ноги с кровати. Пол ледяной-ледяной. И ноги у Гали были ледяные. И в комнате так промозгло. То ли от дождя на улице, то ли отопление плохо работало. Нащупав под кроватью бабушкины стоптанные тапочки, Галина погрузила в вытертый до дыр плюш ступни. Поёжилась. Обхватила себя за плечи.

— Бр-р-р!

Пощелкала выключателем. Ни одна лампочка не зажглась. Прав был Вася на счет проводки. А вечером все работало. Ерундистика. Галя неспешно побрела в коридор. Хотела повернуть в гостиную, чтобы хоть где-то включить свет. И неожиданно снова услышала шум. Тот же, что вечером. Громкое и отчетливое «чавк-чавк».

— Муся! — сказала Галя в пустоту.

Реакции не последовало. Галя позвала снова. И снова. Кошка не откликалась, продолжая порыкивать где-то в кухне. Галине стало совсем холодно. Захотелось выпить горячего чаю, чтобы хоть немного отогреться. Отогреть руки, ноги. И прогнать дурные мысли после ужасного сна. Галя пошаркала в бабушкиных тапках на кухню. Щелк-щелк. Мрак ночной. И звук исчез. Испарился.

— Муська! Ты где? Здесь? — попыталась вглядеться в темноту кухни Галина.

Возле мисок зашуршало. Секунда и маленькое существо вылетело в коридор.

— Права была бабушка. Ешь ты, будто тигр в дикой природе.

Щелк. Щелк. Одна лампочка в кухонной люстре замигала. Тускло. Блекло.

— Напряжение скачет, — посмотрела вверх Галя.

А когда опустила взгляд на пол, дёрнулась. Мусины миски были пусты. Мало того, все они по бокам были изгрызены. Так сильно, что кусочки пластмассы беспорядочно валялись кругом.

— Божечки! — ахнула Галя. — Муся. Ну ты и зверюга!

Свет замигал сильнее. Сильнее. И в перерывах между частым миганием, Галя заметила, что в раковине нет куска говядины, оставленного для разморозки.

— Вот же паразитка! — покачала головой Галина. — Муська! Ну ты у меня получишь! Муся!

Кошки и след простыл. Галя обошла всю квартиру. Да разве в темноте черную кошку найдешь без подсказки.

— Это ж надо такое учудить. Мелкая, а бардачная. Бр-р-р-р! — так и не попила горячего чая Галя. — Выходи, давай. Бессовестная кошка!

Муся так и не вылезла. Галина в каждый угол заглянула, под каждый стул.

— Прячешься? Ну прячься, негодница. Разбаловала тебя бабушка. Точно разбаловала.

Пока искала кошку, Галя уж и чай расхотела пить. Да и куда уж в впотьмах заварку хлебать. Высыпаться надо было. Новый день сулил новые дела. Перед полным переездом предстояло разобрать бабушкины вещи. Что-то на свалку оттащить. Что-то в дом престарелых передать. Фотографии эти жуткие с мертвецами со стен убрать. Рисунки пыльные. И электрику не мешало позвонить поутру. Пока нигде не замкнуло, и не дай бог, пожар не начался.

Галя вернулась в спальню, укуталась в одеяло с головой, поджала ноги ближе к груди, чтобы скорее согреться, и попыталась снова уснуть. Но стоило ей немного закемарить, как под кроватью стало происходить непонятное. Возня, шуршание. И когти. Когти, снимавшие деревянную стружку с каркаса старой кровати.

— Муся! — скинула с себя одеяло Галя. — Твою дивизию! Дашь ты мне поспать или нет?

Галя постучала по дну кровати. Слышно было, как юркое существо метнулось в сторону и приумолкло. Галина свесила голову вниз. Приподняла край одеяла и заглянула под кровать. Чёрная густота. Затхлая, пыльная бездна. Галя прищурилась. В дальнем углу что-то зашевелилось, стукнулось о ножку кровати и тихонько зашипело.

— Стыдно тебе? — протянула под кровать руку Галя, чтобы нащупать кошачье тельце и почесать шерстку.

В эту же секунду большой палец Галины пронзила острая боль. Словно лезвием полоснули по мягкой теплой плоти.

— Больно! Муся! Что на тебя нашло?

Галя нащупала на тумбочке провод, который вел к выключателю ночника. Ночник не работал. Проклятая! Проклятая проводка! Пришлось подсветить себе включенным экраном телефона. Палец горел и будто сразу припух. От кончика фаланги до запястья струилась алая струйка крови.

Галина покрепче взяла в руку телефон. Снова свесилась головой вниз с кровати и направила луч света прямо туда, где должна была прятаться озлобленная кошка. Пустота. Только пустота, в которой летали подсвеченные мобильником пушистые пылинки.

Ничего не понимая, Галя подняла голову и чуть не обмерла от страха. Напротив нее, возле занавешенного на время траура, а теперь почему-то раскрытого зеркала, изогнувшись в чудовищной звериной позе стояло нечто, похожее на крошечную девочку с черными глазами, когтистыми руками и окровавленным ртом с сотней мелких желтоватых зубов.

— М-я-а-с-о! — скрипучим голосом произнесла сущность.

Галя дрожала.

— Но-ва-я хо-зая-я-яйка! — наклонила девочка голову на бок и, улыбнувшись, выплюнула на шерстяной ковер кусочек говяжьей кости.