Советская ведьма: как графиня Мария Капнист после ГУЛАГа сделала карьеру в кино

В мать девочки был влюблен сам Федор Шаляпин. Неудивительно — красавица Анастасия была великолепно образована, знала 18 языков, могла поддержать разговор на любую тему. Ростислав, глядя, как певец сыпет комплиментами и целует графине руки, лишь посмеивался: «Что поделать, творческие люди без музы не могут».

От Шаляпина Мирочка, как ее звали родные и друзья, получила первые уроки вокала и сценического мастерства. С его подачи она сыграла первую роль пажа в домашнем спектакле. Уже тогда девочка решила: она будет актрисой! Но в 1917 году сказка закончилась — грянула революция. Жить аристократам в Петербурге становилось всё сложнее, и семья Капнистов перебралась в Судак. Казалось, всё вернулась на круги своя: прекрасный дом, чудесный сад, винные погреба, домашняя библиотека, семейные спектакли...

Но в 1920 году большевики заняли и Крым. Капнист, как и остальные дворяне, ходил отмечаться в управу, а Мира каждый раз ждала его у ворот. Отец всегда возвращался, подхватывал девочку на руки, смеялся: «Волновалась? Ни к чему это, видишь, я дома!» А потом новые власти приказали: всем титулованным особам явиться в ГПУ. «Умоляю, папа, не ходи!» — просила девочка. Но Капнист ответил: «Я не трус!» — и ушел. Как обычно, вскоре вернулся. Но уже на следующий день графа забрали и расстреляли как врангелевца.

Не выдержав удара, умерла старшая дочь Лиза — врачи так и не поняли толком от чего. Сказали: остановилось сердце. Сыновьям пришлось скрываться. Тетю убили на глазах у Марии. Саму девочку и ее мать спасли крымские татары, любившие графа: дали национальную одежду и помогли бежать из Судака. Когда Марии исполнилось 16, вместе с Анастасией она поселилась в Ленинграде.

Капнистов не трогали благодаря заступничеству Сергея Кирова. Ходили слухи, что у Анастасии был с ним роман, но сама Мария утверждала: ничего подобного, они лишь приятельствовали. Девушка не отказалась от мечты стать актрисой: она поступила в Театральную студию Юрия Юрьева при Ленинградском драматическом театре имени Пушкина, а после ее закрытия — в Ленинградский театральный институт имени Островского. Педагоги считали Капнист одаренной, пророчили ей большое будущее, позволяли выходить на сцену.

Завязался и первый роман: в Ленинграде Мария встретила Георгия Холодовского, который был давним другом семьи. Он знал девушку еще семилетним ребенком, но теперь, когда она выросла, смотрел на нее совсем по-другому, и Капнист тоже видела в нем не просто знакомого. Казалось, что черную полосу сменила белая. Но благополучию пришел конец в 1934 году, когда защитника Капнистов Кирова убили выстрелом в затылок в Смольном.

Марию исключили из института и запретили Капнистам жить в Ленинграде. Мать и дочь перебрались в Киев, девушка закончила техникум, стала бухгалтером — кто может быть незаметнее? Но это не помогло: в 1941 году Марию арестовали и приговорили восьми годам за «шпионаж в пользу иностранных разведок во время войны». Никакой шпионкой Капнист не была. Но Мария не умела скрываться. Сказалось не только дворянское происхождение: девушка не раз открыто заявляла, что Кирова убили по приказу Сталина.

Этапы, пересылки, лагеря... Мария слыла строптивой: часто попадала в карцер, и ни побои, ни ледяные ванны не могли ее урезонить. Она выбирала самую тяжелую работу, чтобы к ней не приставали мужчины. «Я была счастлива, что воды не было и мы ходили все грязные. Это меня спасало, очень спасало!» — вспоминала она потом. Впрочем, везло не всегда: как-то на нее положил глаз начальник лагеря. Вызвал, повалил на кровать... Мария ударила его — попала ногой в пах. Тот в отместку приказал кинуть строптивую девчонку к уголовникам: пусть делают, что хотят. Те передрались — в итоге Мария осталась невредима.

В лагере Капнист познакомилась с Анной Тимиревой — гражданской женой Колчака. Вместе они ставили и разыгрывали перед остальными женщинами-заключенными спектакли, которые стали для всех каторжанок отдушиной в ужасном месте, где они очутились. Холодовский не забыл про возлюбленную: находил ее, где бы она ни оказалась, присылал посылки с сухарями, сухофруктами, луком. Жизнь была тяжелой, но Мария выстояла.

Дочь Радиславу Мария родила в 1949 году. Отцом ее стал инженер Ян Волконский, чьи предки были польскими шляхтичами. Волконский спас Капнист во время пожара, который начался в степи, где работали заключенные. Сам он получил сильные ожоги — едва остался жив. Когда Ян вышел из больницы, Мария спросила его: «Чем я тебе обязана?» Мужчина ответил: «Рождением ребенка». И Капнист согласилась. Были ли они влюблены или Ян мечтал о наследнике, в котором сольются два древних рода, — неизвестно. Мария всю оставшуюся жизнь избегала разговоров о поляке. Даже подругам запретила поднимать эту тему в беседах с Радиславой.

Рождение дочери Мария считала чудом и сама не понимала, как ей удалось выносить ребенка, подвергаясь постоянным избиениям и работая в шахте. Но девочка появилась на свет здоровой и крупной: ей как-то даже по ошибке вписали в документы возраст на год больше. Мария потом вспоминала, что ее Радочку хотела забрать прокурорша. Обхаживала заключенную: «Отдай мне малышку! У меня человеком вырастет. А я тебе заплачу хорошо!»

Жила Рада у двух вольнонаемных: когда супруги приезжали в лагерь, то останавливались в домике на пристани. Туда иногда привозили заключенных грузить мешки, и тогда Мария надевала мужскую робу и работала с ними, чтобы увидеть девочку. В 1950 году женщину выпустили, и она поселилась в Казачинском районе Красноярского края. Отдала Раду в садик и вскоре стала замечать, что девочка возвращается домой с синяками. Воспитатели объяснили встревоженной матери: «Радочка подвижная, бегает, падает!» Но Мария не поверила — как-то прокралась к зданию и заглянула в окно.

Именно в этот момент воспитательница крутила щеку Радиславы, приговаривая: «Выбью из тебя врага народа!» Мария, никогда не отличавшаяся сдержанностью, влетела в коридор и набросилась на садистку. Она была в такой ярости, что от женщины ее не смогли оттащить два прибежавших из котельной кочегара. И снова Капнист попала в лагерь: избитая оказалась женой сотрудника НКВД, и Марию опять осудили — в этот раз за «антисоветскую агитацию».

Раду отправили в детдом. Капнист объявила голодовку, но это не помогло. Ей даже не сообщили, где находится девочка. Каждый день Мария думала только об одном: где ее дочь, всё ли с ней хорошо. И когда ее подруге, Валентине Базавлук, подошла пора покинуть лагерь, Капнист попросила ее: найди Раду, присмотри за ней!

Валентина помогла Марии: она объехала всю округу, обнаружила девочку в детдоме под Красноярском, добилась ее перевода в Харьков — поближе к своему дому. На товарняке доехала до лагеря, чтобы сообщить Капнист: с дочкой всё в порядке. До освобождения Марии Валентина каждый день приезжала к девочке, на выходные забирала ее к себе. Она никогда не врала Раде и всегда объясняла ей: я — не твоя мама. Но девочка всё равно привязалась к Валентине. Да и в приюте Радислава постоянно слышала: «Не та мать, что родила, а та, которая воспитала!»

Когда Раде впервые сказали: «К тебе приехала мама!» — она испугалась. Марию она видеть не хотела и ужасно боялась, что теперь ее разлучат с тетей Валей. Спрятавшуюся малышку сначала долго искали, а потом притащили к Капнист силой. Мария обнимала ее, рыдала, повторяла: «Радочка, миленькая, дорогая!» Радислава думала только об одном: «Когда закончится эта пытка?» Забрать дочь женщине не разрешили: у Капнист не было постоянной работы. Зато при освобождении Марию «наградили» справкой, что она не может воспитывать ребенка «из-за нарушенной нервной системы».

Так Рада и жила при двух матерях, пока детдом не начали расформировывать. Выбирать, с кем жить, предложили самой девочке. «Вот, Радочка, одна женщина, которая тебя родила, но бросила. А вот тетя Валя, которая тебя растила. С кем ты хочешь остаться?» — спросили ее на опекунском совете. Радислава выбрала Валентину Ивановну. Услышав это, Мария встала и торопливо пошла к двери. Дочь послали за ней: она нашла мать, сидящую на ступеньках. Мария не плакала, но на лице у нее было такое страдание, что Рада не выдержала и закричала: «Мама, прости!» Капнист обняла дочь со словами: «Милая, ты всё правильно сделала».

Базавлук удочерила Радиславу, но отношения девочки с Марией начали налаживаться. Они постоянно виделись: Рада приезжала к матери, и та в эти дни делала всё, о чем мечтала раньше. Гуляла со своей дочерью, играла с ней, рассказывала ей про бабушку и дедушку, уроки Шаляпина и сдобных жаворонков, которых всегда пекли в семье 22 марта в честь сорока севастийских мучеников.

Но если дочь Капнист удалось вернуть, то любовь — уже нет. После освобождения Георгий встречал Марию на вокзале и не узнал, когда она подошла к нему первый раз. Из цветущей красавицы графиня превратилась в скелет, обтянутый кожей, в которую намертво въелись угольные разводы. От ее веса осталась чуть больше половины: 47 килограммов из 92. Растерянная женщина долго стояла, прежде чем второй раз подойти к Юлу, как она его называла в детстве. Тот протянул ей букет со словами: «Вас никто не встретил, и меня никто не встретил... Примите эти розы и пожелайте Марии здоровья», — развернулся и ушел.

Капнист догнала его у выхода с криком: «Юл, Юл, хотя бы обернись!» Георгий, поняв, что за седой тощей старухе он отдал цветы, пришел в ужас, по лицу его пробежал нервный тик. Он так и не смог ее поцеловать — и Мария ему этого не простила. Они навсегда остались приятелями. Радислава потом говорила: Юл всю жизнь любил ее мать. Но Капнист не смогла забыть гримасу отвращения и страха на лице мужчины, и больше чем дружбой их отношения так и не стали.

Первые годы жизни после освобождения стали для Марии самыми тяжелыми. Ночевала она где придется: у друзей, в подвалах, в телефонных будках. Работала кем возьмут. В кино она попала случайно: как-то ее на улице заметил молодой режиссер Юрий Лысенко.

«Какая колоритная старуха!» — подумал он. Подошел в Капнист и спросил: «Сыграете игуменью в моем фильме?» — «Какую? — строго осведомилась Мария. — Верующую или нет?» Лысенко удивился: почему женщина не ухватилась за свой шанс и задает какие-то вопросы? Но честно ответил: «Фанатичную!» — «Это я могу», — ответила Капнист. В интервью она рассказывала: как-то ее отвели на расстрел. Выпустили шесть пуль — и ни одна не причинила женщине вреда. Разве можно после такого не верить в Бога?После роли в «Таврии» к Марии начали подходить на улице: «Матушка, благословите!» — люди поверили, что она и правда монахиня. Режиссеры всё чаще приглашали ее сниматься: Капнист играла ведьм, графинь, цыганок и чародеек. Ее «фирменный» взгляд пугал и завораживал людей, и никто не знал, где она ему научилась. Сама же Мария ничего не боялась. Во время съемок «Руслана и Людмилы» волка в последний момент заменили тигром, не предупредив актрису. Она, выйдя к хищнику и обнаружив совсем другого зверя, даже не вздрогнула. Взглянула на него так, что тигр сбежал в клетку и долго отказывался выходить оттуда.

«Ведьма!» — шептались соседки, когда Мария заходила в подъезд. Она же, поднявшись в квартиру, связывала веревку из простыней, спускалась через окно с другой стороны дома и снова молча вышагивала мимо женщин, с трудом удерживаясь от смеха, заметив их испуг. Первые гонорары Мария тратила на яркие ожерелья и пестрые шарфы, из которых она вертела невероятные тюрбаны. Могла прийти на съемочную площадку с букетом цветов просто потому, что так захотелось. Вскоре эксцентричную модницу узнавали в Киеве издалека.

Мария обожала детей: до старости играла со знакомой детворой, прыгала, бегала. Или хватала метлу и устраивала целое представление с криком: «Я Баба Яга!» До конца жизни она сохранила прекрасную фигуру и всегда держала спину ровной, словно балерина. А еще никогда не ругалась. Если слышала от Радиславы, приехавшей в гости, бранное слово, реагировала мгновенно: «Рада, я 15 лет провела с уголовниками, и ко мне это не пристало. Как же ты можешь позволять себе такое?»

Умерла Капнист Мария Ростиславовна в 80 лет. Из-за работы в шахте у актрисы развилась клаустрофобия: она боялась подземных переходов и попала под автомобиль, перебегая одну из самых оживленных автомагистралей Киева — проспект Победы. В скорой помощи женщина твердила: «Шофер не виноват!» Лечение травм осложнилось отеком легких, и актриса так и не вышла из больницы. «В огне непоколебимые», — таким был девиз рода Капнистов. И каждым днем своей жизни Мария доказала его, не сдаваясь ни при каких обстоятельствах.