Еще один Мюнхгаузен: мужчина, который не может не врать, — кто он?
Врет, врет, врет, снова врет, еще раз врет.
Я это знаю, как дважды-два.
И не знаю, что сделать, чтобы он прекратил врать. Он мне слишком дорог и близок, чтобы вытолкнуть его вон из моей жизни. Но каждый раз, когда он самозабвенно и глупо врет, я себя чувствую сидящей в озере дерьма, по которому плавают сладенькие мармеладные уточки.
Нет... Я не ошибаюсь. Он врет. Это не мои проекции или догадки. Это стопроцентное, подтвержденное фактами знание.
Хотите пример? «В прошлую субботу мы с Олечкой (это его жена) ходили в Большой. Там давали Травиату. Встретились там с замминистра, ну ты знаешь же Василия Васильевича...» — рассказывает он.
Дальше миллионы прекрасных подробностей. Таких прекрасных, что нельзя не поверить рассказчику. Ну право. То, что замминистра уронил программку на поднос с бутербродами, – это же очень достоверно. Не так ли?
И все бы хорошо. Только в ту субботу мы втроем (он, я и Олечка) сидели у них же на даче, перебирали огурцы, и никакой не было там Травиаты. Только Ваенга с соседнего участка.
«Спутал даты», — скажете вы.
Ничего он не спутал. Он с этой дачи не выезжает уже месяц. Я это слишком хорошо знаю. Как и то, что он не знаком с замминистра, никогда не был в Большом и вряд ли будет.
Он просто врет.
Он врет о том, что купил новый мерседес. И я даже не звоню Олечке, чтобы поздравить их с обновкой, потому что она расстраивается.
Три года назад он врал о том, что Олечка беременна. Не только мне. Всем врал. Врал на работе, врал друзьям, врал в соцсетях.
Олечка, когда узнала, кричала и требовала его пояснить «зачем». Он пожимал плечами. Мол, ну не знаю. Вот так вышло. А что такого? Мне просто хотелось, чтобы ты была беременна.
Врет во всем. С утра пишет, что в Минске, хотя мы обменялись геолокациями еще три года назад и я могу проверить... и увидеть, что он на Тульской.
Днем забывает про Минск, пишет, что нашел мне те коллекционные открытки, что я как-то просила, и мчит их выкупать.
Я не выдерживаю (сейчас уже редко так делаю, раньше почти всегда) и напоминаю ему про утренний Минск. Пауза. Он убегает из чата. Возвращается через полчаса как ни в чем не бывало. Я ленюсь «доигрывать». Надо ли говорить, что открыток в природе нет и не было?
Вечером он врет, что смотрит матч... Кстати, возможно, и не врет. Но это давно уже не имеет значения.
Потому что мы давно уже не верим ни одному его слову. Он просто еще один Мюнхгаузен.
Знаете ведь, да, что есть в психиатрии понятие «синдром Мюнхгаузена». Когда пациент выдумывает себе заболевание и отменно его симулирует.
Вот лучше бы он был этим клиническим Мюнхгаузеном, чем вралем без причин.
«Почему?» — Уклоняется от ответа.
«Зачем?» — Улыбается, уклоняется от ответа.
«Идем на терапию?» — Уклоняется от ответа.
«Ты делаешь нам больно!» — Улыбается, уклоняется от ответа.
«Однажды мы ведь перестанем тебя терпеть!» - Улыбается. Уходит.
Он врет. Он все время врет. Вымотана вся его семья, включая меня и Олечку. Вымотаны его друзья (у него много друзей). Про коллег и руководство ничего не знаю. Полагаю, что там тоже уже все от него воют. Впрочем, там проще. Уволил — и все. А тут не уволишь.
И вот я вас хочу спросить.
У вас есть такие знакомые или близкие?
И что? Что вы с ними делаете? Как живете?
Просто я больше не могу!