Еще бы Долбославом назвали: почему мы смеемся над необычными именами

Самый потрясающий аргумент, который можно встретить в холиварах об именах, - рассуждения о русских дворянах, которые давали своим детям обычные имена, в то время как представители низших сословий стремились называть детей как можно вычурнее.

Аргумент, конечно, прекрасен сам по себе: через сотню лет после ликвидации всех сословий вспомнить жизненные приоритеты дворян и считать их ориентиром. Но забавно, впрочем, не это, а то, что дворяне, согласно этой терминологии, как раз «выделывались»: со времен Древней Руси и вплоть до начала XX века имена строго делились по сословиям на дворянские, мещанские и крестьянские. И крестьянину называться дворянским именем было, конечно, непозволительно.

Что же касается тех имен, которые мы считаем обычными сегодня, то до начала XX столетия они были именно что редкими, поскольку носить их могли только дворяне (самое малочисленное сословие). Александр, Михаил, Константин, Андрей, Николай, Дмитрий, Павел и так далее — имена святых или великих правителей. С женскими именами та же история: Анны, Марии, Ольги, Елены, Елизаветы и Софии были названы в честь святых и цариц. Мещане и крестьяне, конечно же, тоже перешли на христианские имена, но вот только совсем на другие: Потап и Евфросинья, Осип и Фекла, Никита и Марфа.

При этом иногда дворянские имена все же давали детям других сословий, но тогда их форма менялась: Георгий превращался в Егора, Екатерина в Катерину, Мария в Марью, Ирина в Арину, Ксения в Аксинью, Гавриил в Гаврилу, Николай в Миколу, а Иоанн сначала в Ивана, а затем — в Ваньку.

То есть те имена, которые мы сегодня считаем обычными, не так давно (в масштабах истории, конечно) давались детям именно для того, чтобы подчеркнуть их принадлежность к высокому сословию. Говоря современным языком, да, именно чтобы «повыделываться». Прошло каких-то 100 лет – и вот уже дворянское имя Ольга стало обычным, а крестьянское имя Марфа кажется нам слишком вычурным. Только на том основании, что в последние несколько десятков лет оно почти не использовалось. Забавно, верно?

Иностранные имена против русских — еще один повод для холивара. И хотя на самом деле большинство популярных в России имен — иностранные, мы привыкли считать их «своими». Греческое имя Анастасия гораздо популярнее славянского имени Людмила, с Александром и, скажем, Вадимом — та же история. Но эти имена заимствованы так давно, что иностранными не воспринимаются. А вот мода на имена типа Мишель, Адель, Амели, Платон и Савелий некоторых возмущает.

И ведь не первый раз. Но если, скажем, в восьмидесятых-девяностых, когда детей называли в честь героев первых мыльных опер, появление маленьких Марианн и Альбертов в одной песочнице с пятью Сережами и четырьмя Катями и правда выглядело странно, то теперь, в 2019 году, претензии к иностранным именам выглядят действительно смешно: люди больше не проводят всю свою жизнь в одном микрорайоне, не работают по 40 лет в одной конторе и не общаются всю жизнь с узким кругом ближайших соседей. Они с легкостью меняют города и страны (а порой и континенты), работу и профессию, а круг общения вообще безграничен — благодаря соцсетям. Однако иностранное имя ребенка — все еще повод сообщить родителям, как они неправы.

Но мы живем в многонациональной стране, и этнические имена совсем не редкость. Но и тут есть нюанс: к примеру, никого совершенно не удивляет, когда жители Казани называют своих детей Наиль, Надир, Венера и Ильнара, но рождение, скажем, Камиллы в семье, допустим, коренных петербуржцев отчего-то вызывает вопросы. Хотя в Татарстане тех Камилл — столько же, сколько Анастасий за Уралом.

Ставшие популярными в последние десятилетия славянские имена тоже не пришлись ко двору: список одобренных обществом «исконно-посконных» очень короток: Вадим, Владимир, Борис, Вячеслав, Ярослав и Станислав; Людмила, Вера, Надежда, Любовь и Светлана. Со скрипом пролезают Мстислав и Станислава с Ярославой, а вот дальше — всё, тушите свет: если признаться в Сети, что подумываешь назвать ребенка именем типа Радомир, Святогор, Ярополк, Добрыня, Забава и Милорада, получишь такой шквал возмущенных комментариев, будто планируешь назвать несчастного Тараканом, например. Или Чикатилой. Хотя, казалось бы, исходя из предыдущего пункта, так и нужно поступать: раз иностранные имена не годятся, то что может быть лучше, чем родное славянское имя? Но нет!

Аргумент о том, как плохо некоторые имена сочетаются с русскими отчествами и фамилиями, — самый популярный. Но это, конечно, вопрос привычки. Возьмем, к примеру, вполне себе обычное и популярное имя Николай. Сегодня оно никому не кажется странным и неблагозвучным, но наши далекие предки (какие-нибудь Изяславы и Любавы) наверняка ужасались: Николай звучит как «ни кола». Ни кола, ни двора — ничего себе имечко! Примерно как Некрас и Неждана, вот только называть так предлагается не крестьянских детишек, а дворян! Но прошло несколько столетий, и имя Николай добралось до царской семьи и утратило всю свою неблагозвучность.

Сегодня тем более странно говорить о неблагозвучных сочетаниях — они таковы только тогда, когда есть желание акцентировать на этом внимание. И когда есть страх, что неблагозвучность имени что-то испортит. Но, если честно, останься Георгий Какалов Какаловым, а не стань он Ивановым во всех советских газетах и учебниках — разве это отменило бы тот факт, что он первый болгарский космонавт?

И еще один момент: помимо того, что мы живем в многонациональной стране, мы живем в стране, где много мигрантов. Придет ли нам в голову смеяться, когда мы слышим очень популярное таджикское имя Сухроб? Едва ли, хотя с «сугробом» оно очень созвучно и по идеедолжно казаться забавным (не говоря уже о китайских именах, некоторые вообще слышатся как нецензурные слова). Но если тут мы готовы сдерживаться, то с «неблагозвучными» именами соотечественников почему-то нет.

Почему? Разбираемся!

К сожалению, многие из нас все еще не готовы к тому, что кто-то будет «выпендриваться»: нужно иметь очень много внутренней свободы, чтобы разрешить эту свободу другим. Но, поскольку никакого разрешения никто, естественно, не спрашивает, остается только один вариант, чтобы выразить свое возмущение: насмешка. Высмеиваешь родителей, которые дали ребенку необычное имя, и немедленно ощущаешь, что ты в чем-то лучше, чем они, — ты же такой глупости не совершил.

Особенно забавны в этом ключе комментарии в «мамских» сообществах: открываешь пост с вопросом «Девочки, а вы как назвали ваших дочек?» и читаешь ответы: Ева, Мишель, Эвелина, Ада, Цветана, Лея, Эсфирь и так далее, и вдруг попадается «Мда, а я в меньшинстве, оказывается, у меня просто Ирочка (Лидочка, Оленька)». Да, Ирочка - имя обычное, вот только ты сейчас приосаниваешься только потому, что на фоне других популярных имен оно редкое. И чем это отличается от желания дать «вычурное» имя? Только тем, что в этом десятилетии Ирина с Акулиной местами поменялись в вопросе популярности?

Теперь обратимся к части про «Ребенку с этим жить!». Почему-то предполагается, что с редким или необычным именем ребенку жить будет сложно. Но так ли это?

Поразительный, конечно, аргумент: так и видишь детей кем-то вроде гиен - приручаются, конечно, неплохо, но уж очень твари кровожадные и опасные.

На самом деле дети, конечно же, не жестоки. Дети таковы, какими их воспитывают. Мы, поколение, «выросшее с ключом на шее», столкнулись и с дворовой иерархией (поскольку были предоставлены сами себе), и с советской системой воспитания, в которой детей травили учителя – и это никого не поражало. Неудивительно, что мы травили друг друга, но сегодня, к счастью, все меняется. Дети не жестоки, если их к этой жестокости не толкать и не воспитывать ее в них специально.

Кроме того, не лишним будет вспомнить популярный в последнее время анекдот:

Имя, которое «режет ухо» нам — людям, которые учились в одном классе с восемью Анями и пятью Сережами, для современных детей звучит абсолютно нормально. И, кстати, очень редкое сейчас имя Сережа совершенно не удивляет многочисленных Платонов, Демидов, Варвар и Софий: дети, которые в полтора года взяли в руки мамины айфоны, а в три — научились качать себе игры и мультсериалы, не удивляются никаким именам. Для них и Даша-путешественница, и Эльза из «Холодного сердца» — одинаково любимые героини с одинаково благозвучными именами.

Но мы не можем, конечно, не упомянуть человека, над чьим именем действительно насмехаются, причем не одноклассники, а вообще весь мир:

И это, конечно же, не мешает Бенедикту Камбербэтчу быть одним из самых востребованных, высокооплачиваемых и, главное, любимых во всем мире актеров. И, кстати, он и сам не прочь посмеяться над собственным именем, однако не сменил его на псевдоним типа Бен Кам, хотя, конечно же, мог.

Ассоциативное мышление тоже порой заставляет нас отключать здравый смысл. Например, в одной из статей о том, стоит ли давать редкое имя ребенку, нам попался вот такой пассаж: «Наташа может быть любой, Катя тоже – худенькой, толстой, застенчивой, общительной, умной или глупой. А Джульетта? Толстенькая, застенчивая, совсем непопулярная Джульетта в пятом классе обычной российской школы... Пожалейте девочку!» Казалось бы, зачем нам жалеть Джульетту, которая, вполне возможно, учится в одном классе с Платоном (от которого не требуют склонности к философии), Тамарой (от которой никто не ждет царственного величия) и Василисой (от которой никто не ждет ни премудрости, ни прекрасности). Но автор говорит о своих личных ассоциациях, предлагая Джульетту пожалеть если она — о ужас! — вдруг окажется толстенькой. Помимо того, что это откровенный фэтшейминг, это еще и личные ассоциации автора: Джульетта — непременно шекспировская героиня. Интересно, что бы на это сказали армяне, у которых весьма популярно это имя, и этой самой Джульеттой запросто будет полная, улыбчивая и ласковая бабуля, которую внукам так приятно обнимать. Пожалеем эту Джульетту или все же оставим свои ассоциации при себе? И почему Катя может быть любой? По этой логике она должна соответствовать славному имени великой императрицы. А имя Наташа вообще стоит запретить как порочащее моральный облик русских женщин — ну раз уж кто-то решил сделать его именем нарицательным.

Национальный культурный код прошит в каждом из нас, это верно: Анфиса — обезьянка, Алиса — легенда русского рока, Афанасий — алкаш Афоня, Гена — крокодил, а Соня — умная собачка. Однако женские имена Софья и Алиса возглавляют чарты популярных имен, а Анфиса наступает им на пятки. Не исключено, что и Геннадий с Афанасием заменят Артема и Данилу, и ассоциация исчезнет.

Смена имени довольно редкая история, как ни странно, хотя любой человек может сделать это, как только получит паспорт. При этом каким бы именем нас ни назвали, почти все мы бываем им недовольны в тот или иной период времени, и это нормально: это естественный процесс сепарации: «Зачем вы меня так по-дурацки/популярно/вычурно назвали, вы плохие, плохие родители!» Однако идея называться каким-то другим именем нас чаще всего пугает: во-первых, оно часть нашей самоидентификации. Во-вторых, вызывает приятные ассоциации: с детством, материнской любовью, одобрением, душевным комфортом, теплом. Мало кто из нас готов его сменить. И уж точно никто не получает удовольствия от того, что над его именем насмехаются.

Так, может, пора перестать делать это с чужими именами?