Екатерина Котрикадзе: «Журналистика — это профессия, ей учатся»
Катя, расскажите про свой распорядок дня. Есть какие-то секреты по поддержанию себя в форме в трудовые будни?
Есть только один секрет поддержания себя в форме - это любовь к своему делу. Если тебе интересно то, чем ты занимаешься, если тебя не тошнит от осознания того, что надо идти на работу и делать то же самое, что и вчера, и позавчера, и неделю назад — тогда удается все успевать и поддерживать себя в форме. И ты счастлив каждую минуту.
То есть, основной секрет успеха — это вдохновение?
Секрет успеха — это уверенность в том, что ты на правильном месте, что ты не совершил ошибку, попав туда, где находишься.
Вы очень естественно и гармонично выглядите на экране — это данность или есть лайфхаки в том, как правильно вести себя перед камерой?
Это годы тренировок! (Смеется) Мне было 19 лет, когда я только пришла на ТВ и писала свои первые стендапы. Я вставала перед камерой, читала текст — и это выглядело чудовищно, у меня тряслись коленки, я не могла произнести внятно пару предложений и писала по 15 дублей. Годы тренировок и работы над собой ушли на то, чтобы победить это. Потом в какой-то момент ты понимаешь, что тебе все равно, есть перед тобой камера или нет — она становится частью твоей жизни. Теперь я без камеры жить не могу.
В следующем году будет 17 лет, как вы на телевидении. За это время вы поработали в Грузии, США и России, но сейчас вы снова в Москве. Расскажите про свой международный опыт. Где было комфортнее всего?
Каждый из этих городов — огромная часть моей жизни. Грузия — мой дом, и когда ты занимаешься профессиональной журналистикой в стране, которая нуждается в развитии, в преодолении огромного числа стереотипов и предрассудков, а ты со всем этим борешься — то чувствуешь себя немного героем и страшно собой гордишься. Мне было интересно и важно проходить этот процесс в Грузии, у нас там была очень крутая команда. Я проработала там шесть лет, после чего в 2012 году меня пригласили работать на RTVI в США. Для меня это был серьезнейший вызов. Представьте: ты оказываешься в Нью-Йорке, в центре вселенной, и тебе нужно доказывать всем, что ты крутой журналист, ты можешь многое. Я помню, как пришла в RTVI в ноябре 2012 года, помню редакцию, заполненную людьми, и как они смотрели на меня — для них я была маленькой пигалицей, которая какого-то черта хочет всем рассказывать, как дальше жить. Спустя какое-то время мы убедились в том, что все не зря, что мы делаем совершенно другое телевидение. В Нью-Йорке я получила бесценный опыт. Ну, и я родила там сына — это мое главное достижение. В этой связи Америка стала для меня вторым домом. А Россия — это абсолютно точно место моего культурного кода. Здесь я окончила журфак, нашла первую работу и получила первый опыт. Вся моя социальная жизнь здесь имеет смысл гораздо больший, чем в Америке. Все-таки там русскоязычный журналист может рассчитывать на очень узкий круг общения и зрителей, а в России у меня всегда есть ощущение нужности, своевременности. Я отжила свою часть жизни в Тбилиси, потом в Нью-Йорке, а сейчас время для Москвы — здесь столько гор, которые нужно свернуть!
Канал RTVI популярен среди русскоязычной аудитории разных возрастов. Как вам удается удерживать интерес зрителей?
Это просто, если ты производишь разнообразный контент. Наш контент рассчитан на зрителей всех возрастов. Я, к примеру, отвечаю за общественно-политическую повестку, и представляю своего зрителя, как мужчину или женщину 35+, интересующихся политикой, тем, что происходит в России и за ее пределами. Это люди взрослые, умные и неравнодушные. Но есть и детский –– совершенно семейный контент, который производят мои коллеги. Такое разнообразие в сетке очень важно с точки зрения всех тех вызовов, которые сейчас есть у телевизора: новые площадки, платформы, жанры. RTVI предлагает людям не переключать канал — и это единственный верный подход в современных реалиях.
Получается, для каждой аудитории есть своя ниша и она растет вместе с ней?
Да, аудитория проводит свой день вместе с каналом. Условно, утром дети посмотрели свои мультики, потом пришла мама и посмотрела сериал, потом пришел папа и посмотрел выпуск новостей вместе с мамой, и так далее.
Расскажите про планы канала. Можно ли ждать экспериментов с новыми форматами?
Мы как раз этим занимаемся, у нас в процессе запуск нескольких проектов. Мы будем делать специальные репортажи — это формат, который предполагает глубокое погружение наших авторов в те или иные темы, и исследование историй, которые неоднозначно воспринимаются обществом и требуют освещения, изучения, можно сказать препарирования. Мы любим рисковать — мы не из тех, кто пытается ограничить круг тем, не брать спорные, сложные, провокационные. В первую очередь, мы ориентируемся на аудиторию YouTube и эфира во всех странах вещания RTVI. Будет еще несколько новых проектов, новых лиц — сейчас как раз завершились переговоры с очень важным для меня ведущим. Планируются большие интересные премьеры. Скоро вы все увидите.
Недавно вы запустили собственные подкасты. Расскажите про этот опыт. Понравился ли вам этот формат?
Это очень круто, аудитория хорошо приняла такой формат. Подкасты сейчас пользуются фантастическим успехом, это последний тренд на рынке. Мы долго думали, как сделать так, чтобы наш подкаст отличался от экспериментов, которые проводят наши коллеги из других СМИ. Мы назвали этот проект «Телек умер» — и это снова провокация, потому что весь подкаст про то, что телек жив. Сейчас ведь есть распространенный стереотип о том, что ТВ никто не смотрит, что телевизионные форматы никому неинтересны и не нужны, но это, конечно же, полная чушь. Зачастую, когда вы смотрите YouTube, вы оказываетесь зрителем телевизионного продукта, который просто дублируется в YouTube. Сейчас в телевизоре происходит много интересного, он меняется и делается более интересным, динамичным и разнообразным — и именно об этом мы рассказываем в нашем подкасте. Название «Телек умер» придумал мой коллега Вася Азаров.
Вы сказали, что телевидение меняется и индустрия в целом претерпевает изменения. Чувствуете ли вы конкуренцию со стороны блогеров, которые запускают собственные программы?
Это индустрия, в которой люди зарабатывают миллионы долларов, — разумеется, мы чувствуем конкуренцию. Для классических телевизионщиков, каковым я являюсь, это тяжелый процесс борьбы с собой, переориентации, осознания. Все эти этапы мы прошли и уже давно работаем в YouTube. Когда мы производим что-то, мы понимаем, что это должно понравиться и аудитории YouTube, и аудитории ТВ. Это совершенно разные форматы, и нам удается их совмещать.
Как вы думаете, есть ли будущее у каналов YouTube-блогеров или эта волна сойдет на нет?
Я считаю, что YouTube-каналы останутся, как и телевизор, но будут возникать новые платформы. Когда появился Фейсбук (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), все думали, что лучше уже никто ничего не придумает. А потом придумали еще миллион других соцсетей, но Фейсбук (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) никуда не делся, а занял свою нишу.
Может, у вас есть какие-то любимые каналы на YouTube?
Мне очень нравится Юрий Дудь, он огромный молодец. Фильмы, которые он снимает, особенно Беслан, — это настоящая журналистика, честная, искренняя и крутая. Еще смотрю проект «Редакция» Алексея Пивоварова, он делает супер качественный продукт.
Соцсети показывают, что хорошо пишущих людей много, а ньюсмейкером может стать любой, кто вовремя успел включить камеру. Какие навыки требуются журналисту в таком активном настоящем?
Говорю вам как человек редактирующий и занимающийся русским языком в ежедневном режиме: поверьте, хорошо пишут очень немногие. Если кто-то пишет сколько-нибудь внятно и складно в Фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации), то это не значит, что такой уровень достаточен для профессиональной журналистики. Если ты вовремя нажал кнопку на смартфоне и включил камеру, ты можешь стать блогером, но журналистом ты от этого не становишься. Журналистика — это профессия, ей учатся. Уровень доверия, рейтинга и цитируемости таких СМИ доказывает, что такие полурасторопные «репортеры» не заменят настоящих журналистов.
Что является главным барьером в работе журналиста в современной России?
Цензура — это главный барьер. Есть очень ограниченное количество СМИ, где ее нет.
Сейчас много разных инструментов журналистики, те же подкасты, YouTube, но если говорить в глобальном смысле — какие важные изменения произойдут в профессии журналиста?
Да никаких. Может быть, технически иначе будем действовать, использовать другие средства коммуникации, съемки, монтажа. Глобальные изменения уже наступили: журналистика больше не ассоциируется с дикторством, как в СССР. Теперь журналист — это человек, обладающий персональным мнением, информацией, экспертизой в определенной сфере. Так и будет. Журналистика никуда не денется, она будет такой же необходимой, как сейчас, — до тех пор, пока в обществе есть запрос на объективную информацию, факты, на профессиональный анализ и мнение.
Катя, многие согласятся, что вы олицетворяете свободу слова и борьбы за равноправие. Как вам в роли новостного журналиста, ведь это преимущественно мужская профессия?
Уже нельзя сказать, что это мужская профессия. Слава богу, у нас есть прогресс в этом направлении — в новостях работают много девушек. В России сотни профессий, запрещенных для женщин, но новостная журналистика, к счастью, не в их числе. Здесь нет никакой дискриминации. Я всю жизнь работаю в новостях, и у меня вечно либо женщины-начальницы, либо я сама — начальница (смеется).