«Купе номер 6»: идеальное кино про одиночество и российские поезда
Начинается всё с вечеринки — обычной богемной вечеринки, где говорят о Пелевине и угадывают цитаты разных авторов. Финская студентка Лора искренне восхищается происходящим, но тем не менее чувствует себя чужой: то ли потому, что неправильно ставит ударение в фамилии Ахматовой, то ли потому, что всё здесь слишком эфемерно. Даже ее любовь, хозяйка квартиры Ирина, она вроде как существует, а вроде как и нет, а поэтому не спасает Лору от ощущения одиночества.
«Купе номер 6» вообще идеальный фильм про одиночество — одиночество на вечеринке, одиночество в тесном купе или тамбуре, одиночество во всем этом огромном мире, где порой даже некому позвонить, чтобы рассказать, где ты и почему.
Лора придумывает себе цель – поехать в Мурманск посмотреть на петроглифы, древние наскальные рисунки. Точнее, ехать она собирается вместе с Ириной, но та в итоге остается в Москве, а Лора со свой камерой и вещами оказывается в купе поезда. За окном, разумеется, метель и пурга, а соседом ее становится простой русский шахтер Леха, который тут же напивается и пытается выяснить у Лоры, не едет ли она торговать собой (в оригинале там другой слово, но в рифму). Столкновение с реальным миром вне богемных вечеринок оказывается довольно болезненным и даже пугающим, ну а проводница (прекрасная Юлия Ауг) в ответ на жалобы отвечает Лоре: «А разве у тебя есть выбор?»
Лора, которая в начале этого путешествия чувствует себя европейским человеком, а значит, не понимает (и не принимает) российского фатализма, считает, что выбор есть и даже пытается сойти с поезда. Но в итоге возвращается. Нет, нет выбора, Лора, вот твое купе, вот твой сосед Леха, вот твой кипяток и чай в пакетиках, вот твой тесный тамбур, вот твоя метель за окном. Чем дольше ты едешь, чем яснее будешь понимать суть неизбежности всего этого, и даже прибытие в Мурманск уже окажется чем-то не столь важным. У самурая нет цели, есть только путь, знаешь ли, Лора, а в России все немного самураи.
Режиссер как будто понимает все по Россию, но всё равно выдает себя — это взгляд со стороны. Очень внимательный взгляд, от которого ничто не ускользает; который анализирует и пытается понять, часто ли ему это удается. Но мы, зрители, которых не удивишь обшарпанными поездами из 90-х и бабушками, продающими огурцы на перроне, знаем, что фильм снимал человек без наших травм, и именно поэтому ему удалось это так хорошо. Наши обязательно бы скатились в чернуху и боль, а у Юхо Куосманена получилась бесконечно светлая история. Об одиночестве, да, но светлая.
Потому что купе постепенно становится все уютнее, потому что проводница оказывается очень милой особой, а Леха вообще отличным слушателем и товарищем. Лора честно рассказывает ему о своей любви, о том, что «парня» ее зовут Ирина и что она думала, что будет скучать по ней больше. И что она скучает, но по тому, как та на нее смотрела, вспоминает красивую квартиру, как они гуляли по выходным, ходили в музеи иногда, по вечерам приходили гости, и все разговаривали, смеялись, играли. «Круто!» — отвечает ей Леха и в этом «круто» гораздо больше осмысленности, чем во всех длинных диалогах.
Как последнее испытание перед Мурманском, в поезд заходит соотечественник Лоры — он тоже путешествует, тоже один, но говорит, что к своему одиночеству привык. Играет на гитаре популярные песенки, поет на английском Love that's all around me, презирает Леху. Он еще свой или уже чужой, вот в чем вопрос. Но Лоре не надо на него отвечать, все разрешается так, как и должно разрешиться. Фатализм как он есть.
— Ты «Титаник» смотрела? Вот мы сейчас, как они! — говорит Леха в конце.
— Мы тоже скоро умрем? — уточняет Лора.
— Роуз бы выжила.
— Но всё равно умерла потом.
Всё так, Лора, всё так.