«Тело – дрянь»: самые смешные и точные цитаты из новой книги Мары Олтман
О волосах на лице
Мне 23. Я поступила в Колумбийский университет на годовую магистратуру по журналистике и отправилась делать чистку лица в салон Mario Badescu на Восточной 52-й улице, Манхэттен. Все шло как надо, пока пышногрудая русская дама, исследуя мое лицо под инфракрасным светом, не потерла мой подбородок.
«От этого надо избавиться», — сказала она с сильным русским акцентом. Как она их увидела? Я думала, что о них знаю только я. Она растоптала годы моего счастливого неведения. Низвергла их. Раскрошила в пыль. Как, когда на лице зреет гигантский красный вулканический прыщ, ты говоришь себе, что это пустяки, не стоит так беспокоиться, никто не заметит, а потом какой-то знакомый говорит: «Ой, больно, наверное?» И показывает пальцем на твой гигантский красный вулканический прыщ, который никто не должен был заметить, а ты в ответ: «Что больно?» А он тебе: «Твой гигантский красный вулканический прыщ!» Остается только закрыть рукой лицо и спросить: «Ой, ты его тоже видишь?» А он: «Ну конечно, это же гигантский красный вулканический прыщ».
Значит, это правда. Мои волосы на подбородке заметны постороннему взгляду. Они настоящие. Они действительно там.
Волосы на моем подбородке!
О стонах во время секса
Впервые занявшись сексом, я удивлялась всему подряд, но двум вещам в особенности. Во-первых, если резко открыть упаковку с презервативом, он может выстрелить вам в лицо, как канцелярская резинка. Во-вторых, эротические стоны, которые, как я считала, издают все женщины на свете, у меня почему-то
не рождались. Чем больше стонов, тем лучше секс, полагала я.
Стонавшие в объятиях партнера женщины были для меня образцом сексуальной раскрепощенности. Мне казалось, что у них в постели происходит коитус чемпионов, тогда как я в тишине упускаю что-то страшно важное. Я предположила, что сказочные предоргазменные стоны снизойдут на меня сами, стоит мне освоиться в генитальных отношениях. В моих фантазиях прохожие под окнами моей спальни переглядывались в восторге и испуге, недоумевая, рождены ли эти необычайные крики в любовном экстазе или кто-то получил множественные ножевые ранения.
Когда я занялась сексом во второй раз, то была готова к тому, что меня арестуют как преступно громкого секс-монстра. Мы делали те же прекрасные вещи, на этот раз даже еще задорнее, но по завершении у меня остался странный осадок.
Я просто разыграла какую-то пантомиму. Я знала, что люди часто притворяются, но это же мухлеж!
Мне хотелось быть достойной своих вздохов. В нужный момент они должны сами полезть наружу. Я была уверена, что даже не смогу сдержать эти звуки — столь же инстинктивные, как лай собак на чужих (только слюны поменьше).
Шли годы, я меняла бойфрендов, но уровень децибелов оставался удручающе низким. Когда мы сошлись с Дэйвом, мой звуковой ландшафт больше всего напоминал о библиотеке. Хотя мы обсуждали это и Дэйв заверил, что обойдется без порнушной озвучки, я все равно волнуюсь, не смотрит ли он на меня во время секса с мыслями: «Где же у нее кнопка громкости?»
О пупочных катышках
У меня в пупке не бывает катышков. Никаких. Никогда. Поэтому я завидую тем, чьи пупки накапливают катышки: мягенькие пупочные жемчужины, которые постепенно вырастают из мельчайших частиц странного и случайного дерьма.
Я спросила у мужа, каково ощущать полный до краев пупок.
«Как достижение, — ответил он. — Я не сажал семян, но собираю урожай».
Когда он разрешил мне повытягивать оттуда пушок, я так обрадовалась, будто выиграла в тире на ярмарке плюшевую зверушку. Даже круче: катышки просто выкидываешь, а так бы пришлось притворяться, что мне нравится гигантский мягкий антропоморфный банан, который будет годами занимать половину кровати.
Помимо этого, я не видела в пупочных катышках ничего загадочного: есть дырка, в ней застревает куча дерьма. Все равно что мусор, скапливающийся в дорожных выбоинах.
Но были пытливые умы, которые не находили себе места, не узнав всех деталей (почему одни пробоины собирают больше мусора, чем другие?), поэтому они выяснили, как в черную дыру пупка попали атмосферные загрязнения. Спойлер: катышки не являются, как вам того хотелось бы, миниатюрными
одеяльцами, которые связали ваши пупочные микробы.
О восприятии себя
Николас Эпли, профессор бихевиоральной психологии Чикагского университета, считает, что мы необъективны в оценке своей внешности. Для проверки этой гипотезы он сделал фотопортреты 27 человек и отредактировал их. Получилось помимо оригинального портрета по пять фотографий, где герои были приукрашены на 10, 20, 30% и так далее, и по пять уродующих с тем же интервалом. Для этого он скрестил получившиеся портреты с фото очень красивых людей и людей, страдающих от деформации лица.
Потом люди с изначальных фотографий приходили в лабораторию, они должны были выбрать из 11 фотографий свой портрет. Большая часть выбирала фотографию с более красивым лицом, чем на самом деле. Да, эти люди смотрели на свое лицо на протяжении всей жизни, но при этом не могли отличить свой портрет от других.
Я позвонила Эпли, чтобы получше понять, в чем суть. «То есть мы все считаем, что мы красивее, чем на самом деле?»— спросила я. «Да, — сказал Эпли, — в целом это так». Вот почему я так расстраиваюсь и удивляюсь, когда вижу себя в зеркале. В зеркале я 6 из 10, а в голове — 8 из 10.
Прочитать книгу Мары Олтман можно на Bookmate, и мы очень рекомендуем это сделать.