Химичка или физкультурница: какая ты училка по знаку зодиака?

Делит класс на три части: гении, середняки, биомусор. Детям с математическим складом ума прощает всё – от кнопок на стуле до срыва урока. Середняков не трогает: а что с них взять, кроме производной степенной функции? Двоечников откровенно презирает, поскольку не верит, что математику можно не понимать: ну всё логично же! Оттого подозревает, что двоечники просто игнорируют важность царицы наук, а уж этого она никому не простит. Двойки ставит с наслаждением, граничащим с пароксизмом довольства. Пятерки, впрочем, тоже.

Всерьез мнит себя белой костью и голубой кровью от общего образования. Плетет интриги, причем все — против второй англичанки, которая набрала себе в подгруппу трилобитов, а воображает. Языку не учит в принципе, учит знать учебник, поскольку весьма затруднительно научить тому, чего не знаешь сама. Чрезвычайно удивляется, когда после летних каникул дети сообщают, что их английский не понял даже турецкий мороженщик (но зато сразу перешел на русский). Но с большим удовольствием вкладывает в ни в чем не повинные детские головы истинно английские манеры. Ну как она их себе представляет по сериалам BBC, просмотренным в дубляже. Зачислит в любимчики, если наврать ей, что читал Толкиена в оригинале. Всё то же самое можно сказать и про англичанку из второй подгруппы — с той только разницей, что она-то язык действительно знает и действительно ему учит. Отчего, впрочем, все вышесказанное можно умножать на сорок пять в восьмидесятой степени.

Да, именно физрук, а не физручка: за физручку можно получить 50 отжиманий вне очереди – и это в лучшем случае. А то, может, и лыжи заставят носить до апреля. Впрочем, пытать школоту козлами и канатами физручка любит и ни за что, просто так. Мотивирует к спортивным свершениям свистком и ором, и что она там орет, не понимает вообще никто, потому что в спортзале страшное эхо. Но на всякий случай немедленно начинают пыхтеть из последних сил. Выживших физручка награждает партийкой-другой в баскетбол, а на тех, кто от этого щедрого дара почему-то отказывается, поглядывает с плохо скрываемым презрением. «Школа не для слабаков!» — вот ее девиз, поэтому ботаны ходят к ней пересдавать нормативы до морковкина заговенья. А кто выбил себе освобождение — тот не джигит и тварь дрожащая. Так что не видать ему ни лыжного похода, ни того, что физручка в этом самом походе тайком наливает любимчикам из подозрительно пахнущего термоса.

Прекрасно отдает себе отчет, что никому, кроме нее самой и еще пары ботанов, ее предмет не нужен, а потому заранее ничего хорошего от класса не ждет и вещает примерно с тем же энтузиазмом, с каким читала бы основные положения Конституции хлебушку. Радуется как дитя, когда кто-нибудь, кроме ботанов, внезапно постигает понятие валентности, и сразу стремится порадовать весь класс. Радует, понятно, опытами, которые в программу не входят, но выглядят эффектно. В святая святых — лабораторию — допускает только избранных в количестве полутора человек и делает там с ними подозрительное. Ну а с какой стати они потом к ней десятилетиями ходят поздравлять с Днем учителя, а?

Училка, фанатично влюбленная в свой предмет, поскольку биология — суть сама жизнь (что бы там себе не воображала физичка). Ко всем ученикам относится одинаково нежно — они же все биологические объекты, почти такие же милые, как препараты в ее шкафчике. Почти, потому что за неаккуратное обращение с заспиртованным трупом лягушки может мстительно влепить пару. Учить кого-то чему-то терпеть не может, потому никогда никого и не учит, а просто рассказывает, как оно всё устроено, вследствие чего весь поток отлично знает предмет. Ну кроме тех, кто когда-то сказал: «Фу, ну и гадость!» про инфузорию туфельку и теперь обречен на тройбан до конца дней своих, в смысле — до ЕГЭ.

Мудра, спокойна, великодушна, любит наставлять на путь истинный без давления и учить без поучений. Искренне желает научить детишек думать самостоятельно. Проблема в том, что предмет к этому не располагает от слова «никак» — что б ты там себе ни напридумывал о ходе битвы при Фермопилах, все участники оной всё равно уже умерли. Но не для Рака. У Рака в голове товарищ Сталин ведет оживленную беседу с Екатериной Медичи на предмет репрессий гугенотов, и, если класс не может поддержать эту дискуссию, историчка искренне изумляется: вам что, неинтересно совсем? Да что ж вы за люди-то такие?! Люди в ответ растерянно вытряхивают из голов с таким трудом заученную таблицу великих географических открытий и последовательность Рюриковичей, чтобы туда влезло немного исторической правды, о которой не пишут в учебниках, но которую щедро рассыпает на уроках историчка. Но почему-то в ЕГЭ никогда не попадается вопрос, о том, как Петр I пиарил Кунсткамеру (если вы вдруг не знаете — на входе водку наливали, бесплатно)

Вызывает в сердцах учеников страх и трепет одним только упоминанием: «Сейчас к директору пойдешь!» — и все сразу шелковые, потому что директриса — это до трясучки страшно. Правда, никто не знает почему, поскольку все, кто уже ходил, вернулись живыми и даже непонадкусанными, но внятно рассказать, что же там было, никто так и не смог. Победители олимпиад, выдающиеся спортсмены и редакторы стенгазет рассказывают байки о том, что вообще-то она мировая тетка, но им, конечно, никто не верит: какая еще мировая тетка? Да вы видели, как она марширует по коридорам? Ее даже трудовик боится, а он же вообще отбитый!

Страшная женщина. Героически и в одно лицо выполняет и перевыполняет план по нанесению ученикам тяжелых моральных увечий. Делит класс на тех, кого в принципе имеет смысл учить, и тех, кого нужно в поликлинику сдать для опытов по принципу пола: безграмотная девочка для русички — ее личный позор и недоработка как педагога, грамотный мальчик — случайная мутация. Четверку ему, так и быть, поставят, но с брезгливой отповедью про помарки. Не боится ни бога, ни черта, ни возмущенных родителей, ни чиновников из Минобра, поскольку для каждого у нее найдется доброе слово, после которого захочется пойти и тихо удавиться в школьном туалете, чтобы не позорить своим никчемным существованием историю человечества. Отличников не хвалит никогда, принимая их блестящие знания как должное. За что они ее преданно любят — загадка. Стокгольмский синдром, наверное.

Восторженная натура и одна в поле воин. На каждый урок выходит как на битву против армии деревянных солдат, в чьи дубовые головы нужно вбить простую истину: всякий, кто не любит и не знает великую русскую классику, просто зря потребляет кислород. Сама-то она, конечно, и любит, и знает, причем знает настолько, будто сам граф Толстой приносил ей «Войну и мир» на редактуру, а любит так, будто Александр Сергеевич Наше Всё и ее соблазнил где-то между Бакуниной и Воронцовой (да, кто это такие, тоже придется знать). Дисциплины на уроках никакой нет, поскольку она и сама каждое утро искренне недоумевает, как это ей удалось прийти вовремя и даже с конспектом урока (если с нужным конспектом в нужный класс — это вообще бинго!). Этим вводит в опасное заблуждение двоечников и хулиганов: на уроке можно, конечно, и на ушах стоять, но если сочинение потом будет написано мимо линии партии, она такое устроит, что захочется сбежать от нее в миры Федора Михалыча Достоевского: там как-то, знаете, поуютнее будет, порадостнее.

Хтоническое божество. С неприятным контингентом в виде учащихся по работе почти не пересекается, что не мешает ей иметь репутацию человека, поедающего невинных школяров на завтрак пачками. Но поскольку боятся завуча не только школьники, но и учителя, школота искренне верит, что завуч давно постигла темные искусства и не бросается ни в кого авада кедаврой только потому, что уже как-то раз это сделала и теперь никто не рискует нарываться. О том, что она, вообще-то, нормальный живой человек и, более того, реально крутая тетка, школота узнает на выпускном вечере и тут же начинает бурно выражать Скорпиону сожаления на предмет своей слепоты и веры в глупые стереотипы. Скорпион тем временем похихикивает, предвкушая скорое появление на ее территории свеженьких, непуганых пятиклашек

Обожает свою работу, поскольку искренне верит, что всех хитро обвела вокруг пальца: география — это же вообще не предмет, ха-ха! На работу ходит ничего не делать, но, поскольку ничего не делать скучно, то преподает, надо же как-то время убить. Никогда и никому не ставит оценки ниже пятерки: по ее мнению, у того, кто не в состоянии контурную карту правильно раскрасить, в жизни и без пары по географии хватает проблем. Любит поболтать с учениками об устройстве мира, нагло вторгаясь в границы государств биологички и исторички. Нет, ну а что, про железную руду опять? Так она на месте миллионы лет лежит, и еще 45 минут полежит как-нибудь, никуда не денется. Кстати, дети: а не сходить ли нам с вами в поход?