Размывание гендера в моде: почему всех беспокоит смена ролей?
Современная мода все чаще и явственнее сообщает нам о размытии гендера в контексте сегодняшней жизни. Кто-то уже живет в этой реальности. Кому-то вообще все равно, в чем ходят окружающие. Но часть социума воспринимает это как явное нарушение устоявшегося хода вещей, а также как некоторую угрозу собственной гендерной идентичности. Хотя понятно, что никакая мода с подиума не заставит вас носить то, что вам не хочется. Особенно это, кстати, касается мужчин. Если женщины все же чуть более внушаемы в этом отношении и у них в прошивке есть запрос на следование моде в той или иной мере, то мужчина часто далек от этого. И попытки вынести какие-то вещи с подиумов в магазины будут проваливаться, если массовый покупатель не станет это покупать и носить. То есть сокрушаться о том, что завтра всех наших мужчин переоденут в юбки и поставят на каблуки — как минимум странно.
Но мне интереснее копнуть глубже и посмотреть, почему же сама эта тема вызывает такую бурную дискуссию и обсуждение. Частично я уже говорила про это, когда анализировала бренд Palomo Spain. Про то, что традиционная маскулинность уступает позиции. И про то, что провокационная одежда совершенно по-разному воспринимается, если мы видим ее на худеньком скромном мальчике или же на мужчине, который в общественном сознании воспринимается как «харизматичный самец».
Но помимо смещения оси маскулинность/феминность я хочу поговорить еще вот о чем: как это смещение соотносится с традиционным распределением гендерных ролей в обществе. И собственно, почему это смещение и размытие вносит панику в определенные слои общества (и женщины возмущены этим часто еще больше, чем мужчины).
Очень показательным оказался пост Екатерины Рождественской в Фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Хотя я бы сказала, меня лично вот больше пугает не то, что мужчины наденут каблуки, а уверенность (и часто небезосновательная в наших реалиях) автора поста в том, что этим мужчинам придется «убегать от недовольных их внешним видом граждан».
Про исторические аспекты гендерных ролей в контексте одежды мы, возможно, поговорим отдельно. А я больше про положение последнего столетия.
Так сложилось, что социальная иерархия очень долгое время подразумевала, что мужчина в плане социальной ценности, значимости, «общественного веса» стоит как минимум на одну ступеньку выше, чем женщина. Именно поэтому такую панику сто лет назад вызывали первые попытки женщин надеть брюки (да, это были не только брюки, а вообще движение эмансипации, но я тут все же больше про одежду). Попытка женщин надеть мужской костюм означала одно: женщина пытается занять ступеньку повыше, мужскую ступеньку в социуме. Ступеньку, которой она недостойна, это во-первых. И ступеньку, которая уже занята мужчинами. Понятное дело, что мужчинам такой расклад не нравился. И они всячески давали понять женщинам, что те лезут не туда, куда следует.
Однако ввиду их удобства и того, что все больше женщин были вынуждены работать и, следовательно: а) нуждались в более удобной одежде, б) могли себе позволить не столь сильно зависеть от мнения окружающих, как ранее, — брюки все больше входили в женский гардероб.
Но оказалось, что одних брюк, а также женского образования и еще тех мер, которые были приняты для женской эмансипации, все же недостаточно, чтобы изменить расклады на социальной лестнице. И женщина в брюках или в мужском костюме — она вроде бы как выше, чем просто женщина в платье. Но все же при любых обстоятельствах никак не допрыгивает до той ступеньки, на которой расположились мужчины. Женщина в брюках выглядит более самостоятельной, более интересной, в меру агрессивной, чуть менее доступной чем привычный образ женщины, и — следовательно — более сексуально привлекательной. За сложной добычей всегда интереснее охотиться. Поэтому на длительное время женщина в мужской одежде — это воплощение сексапила. То есть на самом деле вместо того, чтобы поднять женщину на социальной лестнице выше, мужская одежда совершает обратное: делает женщину еще более желанным объектом.
Интересно, что в то же самое время, когда женщина в мужском костюме начинает восприниматься как секс-символ, мужчина в женском платье — это неизменно комический образ. Почему? Потому что на все той же социальной лестнице, в реальности как только мужчина приближается к представлению о женщине (одеждой или поведением) — он автоматически опускается на ступеньку ниже. Это переводит его в позицию слабого. При этом он слаб по отношению к другим мужчинам. Находится в позиции подчинения и унижения. И вообще он выходит из мужского круга. Но и в обществе женщин он не становится своим. То есть срабатывают вот эти установки «не будь как баба», которые часто транслируют и сами женщины мужчинам. И единственная ситуация, когда мужчине допустимо приблизиться в своем самовыражении к образу женщины — это сознательная шутка, комизм.
Все эти установки сидят в головах очень прочно. И именно поэтому размытие гендера в одежде так болезненно воспринимается обществом. С одной стороны, у традиционно настроенных групп людей нет понимания об изменении социальных ролей. Они видят только внешнюю картинку. При этому картинка накладывается на существующую парадигму «мужчина в социальной иерархии выше женщины». Мужчин пугает, что современная мода предлагает им спуститься на ступеньку ниже и делает нормативным то поведение и одежду, которые раньше считались недопустимыми. Женщин пугает, что если следовать парадигме, то нормативность «женоподобных мужчин» самих женщин опустит на социальной лестнице еще ниже. Ниже и в общественном плане, и в плане личных отношений. Потому что если твой мужчина в юбке и имеет право на слабость — то какой же тогда нужно быть тебе самой, чтобы поддерживать миф о его главенствовании в вашей паре? Понять то, что сама лестница сегодня меняется, как меняется и структура межличностных отношений, ни мужчины, ни женщины с традиционным мышлением пока не могут. И поэтому делают то, что доступно их пониманию: всеми силами стремятся противостоять происходящим изменениям. И единственно реально доступные для них инструменты — это смех и агрессия.