«Нет значит нет»: новая порция модных лозунгов от Dior
Показ осенне-зимней коллекции Christian Dior 18/19 вполне ожидаемо был открыт образом, достойным жертв Харви Вайнштейна. На свитере крупными буквами написано: «Нет значит нет» («C'est non non et non!», буквально: «Нет, нет и еще раз нет!»). К свитеру прилагаются глухая клетка, классические сапоги, шлемообразный головной убор и вдобавок ко всему очки. В общем, броня, способная отпугнуть любого Вайнштейна.
Да и вообще, в Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) марки показ анонсировался с соблюдением плакатной стилистики. Мария Грация задействовала слова вроде «human rights», помещенные поверх черно-белых кадров, запечатлевших митинг.
В итоге на показ явились яркие личности вроде Кары Делевинь и Винни Харлоу, так что, возможно, фокус удался. А на подиум вышли модели, будто бы только что сбежавшие со студенческой забастовки в Париже 1968 года. «Красный май» часто называют последним восстанием интеллектуалов, и то, что этим сюжетом заинтересовалась дизайнер, пытающаяся коммерциализировать популярную идею феминизма, не удивительно.
Сказать, что клетчатые костюмы, юбки миди и свитера со значком «peace» в исполнении Dior выглядят убедительно, тоже нельзя. Любой кадр, сделанный во время майских событий шестьдесят восьмого, несет больше жизни, чем вся коллекция французского модного дома.
Впрочем, лоскутные техники, широко использующиеся в следующей части коллекции и намекающие все на те же листовки, наклеенные в несколько слоев и срываемые налету, уже более убедительны.
Откуда в коллекции появились ремни, цветочные принты и еще много чего, понятно из этой галереи:
Далее мы можем наслаждаться миксом из фирменных диоровских полупрозрачных платьев, картузов, кожаных жакетов, желтых солнечных очков, сумок с затейливо декорированными ремнями, пестрого денима и множества других находок марки. Но они не должны отвлечь натренированный глаз от сути.
То же самое касается блока прекрасной верхней одежды, имеющего весьма мало общего со студенческими бунтами, но вобравшего в себя все главные тенденции 60-х: объемные разноцветные шубы, металлизированные материалы с намеками на космос, огромные парки в стиле британской субкультуры модов, овечьи шубы и декорированные тренчи. Большинство мотивов повторяется дважды.
Здесь важно отметить, что проблема, с которой столкнулось европейское общество в конце 60-х, была связана с экономическими, политическими и демографическими проблемами общества потребления. Студенческие бунты в этой связи весьма мало коррелируют с коллекцией люксового бренда. Конечно, в 68-м звучали и лозунги другого характера: притеснение женщин, расизм, борьба за сексуальную свободу, — все это было актуально тогда и актуально до сих пор. Здесь дороги парижской молодежи 60-х и Марии Грации Кьюри сходятся.
Забастовки в Париже привели не только к тому, что власть наконец-то обратила внимание на молодежь, переориентировала структуру и направление образовательных институтов, пошла на уступки в трудовом законодательстве, — это общественно-политические последствия. Но были и эстетические. 1960-е — та эпоха, когда моду наконец начала задавать молодежь. И случилось это не только во Франции. Хотя бунтари из Латинского квартала внесли наиболее эффектный вклад.
Интересно, что с 1968 года событий такого масштаба и значимости больше не случалось. Последний бунт интеллектуалов затмевает все потуги бунтарей современности и заставляет эти «заявления» выглядеть бледными тенями времен, когда лозунги и протесты если и не приводили к революциям, то точно что-то значили.