Интервью с певицей Эми Питерс
Ты приехала в наш город впервые в 92-м, когда тебе было восемь лет, – помнишь что-нибудь из детских впечатлений?
Очереди помню. По-моему, как-то раз кто-то из маминых друзей по университету пошел за хлебом, а оказалось, что только торты остались. Помню, что были какие-то безумные времена. Я в школу ходила в русскую. У меня была форма.
Уже тогда ты пошла в нашу школу? Мама сразу надолго приехала?
Месяцев на восемь. Она писала докторскую диссертацию о поэзии Бориса Пастернака по циклу «Сестра моя – жизнь», переводила, и ей, конечно, было нужно здесь оказаться. Тогда железный занавес только раздвинулся. Еще никто не знал, что будет, и это было верхом сумасшествия, конечно. Но маме очень хотелось написать работу. Она – романтик.
А до этого вы жили в Нью-Йорке?
Да, в Итаке. Это город, где университет Корнелл. Где Набоков преподавал. Близко к Нью-Йорку.
Ты русского не знала. Тяжело было?
Русского совершенно не знала. Но уже очень скоро исправляла какие-то мамины ошибки. Дети быстро ведь учатся. Правда, потом, когда мы вернулись в Америку, русский мой тут же улетучился. А потом мы приехали уже в 97-м насовсем.
Говорят, ты училась вокалу в Финляндии?
Да, там собрали джазовую школу, и там был голландский преподаватель. Но к этому времени я уже пела джазовую музыку в клубах.
То есть ты самоучка?
Отчасти. Я училась индийскому вокалу и танцам. Хотя все мои музыканты с классическим образованием. Окружаю себя профессионалами.(Смеется.)
Расскажи о своих музыкантах.
В группе у меня питерские ребята. Но сейчас у нас такой интересный период, мы собираемся с группой переехать в Москву. Буду туда-сюда мотаться. Кризис очень повлиял на Петербург не в лучшую сторону в плане клубов. До кризиса у нас было столько концертов!
Конечно, в Петербурге очень хорошо творить. Здесь идеальное место. Кто-то из московских друзей сказал, что в Петербурге всегда воскресенье. И отчасти это действительно так. Здесь очень спокойно работать, и нет такого ощущения, что ты должен «успеть». Прекрасный город для творчества, но для работы – тяжело. Но я совсем в Москву не уезжаю! У меня же фамилия Питерс! И это не псевдоним! И потом все мои друзья здесь. А дом там, где друзья.
Сейчас у нас минимальный состав, потому что неприятности были с музыкантами, с которыми мне приходилось работать, – некоторые, мягко говоря, не вкалывали, как должны были, – не приходили на репетиции, выпивали. И так работать было очень тяжело и неприятно, потому что хочешь всегда дать лучшее зрителю.
Кто тебя вдохновлял? Кого ты слушала в детстве?
На первом месте, наверное, все-таки «Кино». «ДДТ» тоже. БГ – мы с ним на одних площадках выступали и даже были знакомы в детстве через маму.
А женский вокал? Кто тебя сподвиг на личные подвиги? Были такие?
Лорен Хилл из американских вокалисток. Шадэ, конечно. Многие. Я разную музыку люблю. Из индийских – Лата Мангешкар, потрясающая вокалистка. Она – в Книге рекордов Гиннесса, потому что записывает по две-три песни в день.
У тебя же тоже индийская кровь есть?
Да, со стороны бабушки! Я была в Индии в прошлом году в первый раз. Было потрясающе!
А язык знаешь?
Хинди знаю. Но моя бабушка говорила на языке тамил.
Это с детства?
Нет. Я ходила на частные занятия три раза в неделю, еще когда училась в школе. Я училась у преподавательницы из интерната.
Свободно говоришь?
Могу спорить на предмет торговли. (Смеется.)
Здорово, когда весь мир – родина. Индия – родина бабушки, Африка – папы?
А так у всех людей на самом деле. Это особенно видно в соцсетях. Независимо от того, какой человек национальности и откуда у нас общие предметы гордости и радости. И никакая нация не отличается. Все выставляют фотографии своих детей и зверей. И хорошо, что люди начинают много путешествовать и националистическая настороженность сглаживается. Вообще, это не так важно, где твои корни. Я вот живу в России и чувствую себя дома, хотя моих предков здесь не было. Я в позапрошлом году первый раз была в Эфиопии, и меня совершенно поразило, что все там похожи на меня! В смысле коленки, ручки, я же такая длинненькая и худенькая, и там у всех такое же абсолютно телосложение!
Ты училась в университете?
Да. В аспирантуре – русская литература. Но признаюсь, к стыду своему, я не доучилась. Я уехала в Берлин петь. Там была куча клубов и бушующая жизнь, джемы направо и налево, можно было знакомиться с кем угодно и играть вместе с любыми музыкантами. И там не было того снобизма, который присущ Петербургу, – что тебе нужно втиснуться в доверие, прежде чем тебе дадут отмашку «Ладно, хорошо, ты нам нравишься». Там какой-нибудь невероятный гитарист может сесть играть с парнем, который только школу оканчивает. Но это не считается унизительным. А после этого я вернулась сюда и стала репетировать с группой, и вскоре нас пригласили играть в клуб «Че». Это была наша первая постоянная работа. Три года мы там играли каждый четверг. Главная проблема молодых музыкантов в том, что негде играть.
Ты можешь сказать, что тебе в жизни везет?
Безусловно. У меня тут было приключение. Я из-за этого состригла волосы. Это случилось во Вьетнаме. Разбилась на велосипеде. Колесо сложилось восьмеркой, как будто оно было из бумаги. Я не помню момента полета, меня нашли около дороги. Была открытая черепно-мозговая травма. Но мне везет! Я ведь уцелела, а все это было в национальном парке, где ничего нет. Меня довезли до какой-то медстанции, где мне смогли только наложить швы. Я была восемь с половиной часов без сознания. Благо мой друг близкий сориентировался. Меня довезли до Ханоя на каком-то катере. А там уже в лучшей больнице был нейрохирург – француз. И он смог спасти меня. Так что я везучая! Теперь всем говорю, чтобы никогда не брали велосипеды на прокат. Я вообще-то очень хорошо катаюсь на велосипеде – я же голландка!
На диске есть песни на английском и на русском. На русском тоже сама пишешь?
Да. Я в ванне была, когда написала текст «Мы похожи». Это глупое место для придумывания песен, но мне часто приходят песни под душем. Искусство, оно как записка, которую ученики передают на уроках, – в нем должно быть только самое важное, что нельзя не сказать и дотерпеть до перемены. Мне повезло – мою музыку любят очень разные люди. Я была бы, мягко говоря, недовольна, если бы на мои концерты ходили только хипстеры.
В чем отличие наших женщин от американских?
Америка – это патриархат. В школе в Америке было привилегированное положение у мальчиков. Многие, кстати, здесь в России не воспринимают американский феминизм, потому что не понимают, что там-то ситуация другая! Из-за того что в России была революция, это сильно поменяло положение женщин в лучшую сторону, дало им возможность выбрать партнера, развестись. Этого всего на Западе не было. Еще поколение моей мамы воспитывали так, что их целью было стать чьей-то женой. И американское школьное воспитание учит девочку быть чинной. Недаром количество бизнесвумен и женщин в конгрессе – крохотное до сих пор.
А тебе где комфортнее?
Мне здесь, конечно. Я привыкла, что это нормальное дело, если девочка может говорить что хочет.
Говорят, костюмы ты себе сама шьешь?
Да. У меня машинка любимая «Зингер», мой ангел. Все, что я ношу, я сама шью. Концертные наряды себе шью и моим парням. В магазинах я не одеваюсь, потому что в основном нет моего размера. Это так глупо. Размер small, а руки-то длинные!
Как у модели! Тебя никогда не приглашали работать моделью?
Приглашали. Но я не могу надевать то, что мне не нравится. Не люблю, когда меня красят так, как мне не нравится. Модель должна быть покорной, а я упрямая очень.
Настоящий Овен!
Да!
С Эми Питерс разговаривала Евгения Кондратьева
Благодарим отель W St.Petersburg за помощь в организации съемки