Фредерик Маль — о будущем парфюмерии, последствиях пандемии и запахе России

Фредерик Маль: Я провел его дома со своей семьей и родными. Мы были все вместе, и я никогда в жизни не подумал бы, что я проведу столько времени с родными. В какой-то момент мы даже не хотели возвращаться к нормальной жизни, потому что нам было так хорошо. Для меня лично это время огромного количества работы, я много общался с людьми. Понимаю, что не всем так повезло в карантин, поэтому я радовался наличию работы и пытался развлекать людей своими историями о компании и духах.

ПЛ: Как Covid-19 сказался на вашей работе над новыми ароматами? Уверена, сейчас у вас точно есть что-то в разработке.

ФМ: Во время карантина я работал с Патриком Ли над книгой, это было моим домашним заданием. (Смеется.) Мы не могли создавать парфюмы, потому что лаборатории были закрыты и никто особо не работал. Я и мои коллеги разговаривали о парфюмерии, об идеях, потому что мы в доверительных отношениях и можем всем делиться друг с другом. Но в это время я всё равно ощущал фрустрацию, ведь мы не могли претворять в жизнь все наши идеи — лаборатории были закрыты вплоть до июля.

ПЛ: А сейчас они работают?

ФМ: Да-да, сейчас они открыты. Мы следуем всем указаниям, люди очень осторожны. Сейчас я снова окружен пробниками. (Показывает огромное количество пробирок.)

ПЛ: Я бьюти-редактор, так что прекрасно понимаю, что значит быть среди баночек. (Смеется.) Я хочу поздравить вас с 20-летием бренда Frederic Malle! Какие выводы вы можете сделать по прошествии времени? Изменился ли покупатель и его предпочтения?

ФМ: Что изменилось, так это то, что я ранее предвидел эти события, но, когда они действительно произошли, для меня всё равно это было весьма впечатляюще. То, что я предсказал, было верным, хотя, когда я основал компанию 20 лет назад, роскошные духи почти не существовали и умирали. Теперь у нас действительно есть два разных мира: с одной стороны — мир парфюмерии масс-маркет, с другой — мир «художественной» парфюмерии. Думаю, вы догадываетесь, что второй путь в этом бизнесе сложнее. Вначале люди насмехались над нами, говорили, что это не сработает. Мы же с парфюмерами хотели вернуться к тому виду парфюмерии, какой был у домов с традициями Hermes, Chanel и так далее. За нами последовали другие компании, которые тоже захотели создавать этот новый рынок. И это одно из самых больших изменений за эти 20 лет.

В то же время наш бизнес зависит от сырья. Новое сырье — новые возможности для парфюмеров создать что-то уникальное и интересное. Люди часто говорят о трендах, но обычно тенденции порождаются новым сырьем. Но новых синтетических материалов не было, они уже имелись, и мы их использовали. Что интересно, так это национальное сырье, если можно так выразиться. Например, эссенция горького апельсина, которую представил Жан-Клод Эллена в аромате Cologne Bigarade, или особый вид перца тимут, который имеет оттенок грейпфрута и цитрусов в Rose & Cuir. Это необычно, и мы их использует эксклюзивно в наших ароматах. Бюджет и первоклассные парфюмеры, у которых есть доступ к самым интересным и качественным ингредиентам, позволяют нам делать то, что мы делаем.

Что касается парфюмеров, то их очень разочаровывает, что поколение, представителям которого сегодня 40–45 лет, никуда не годится. Все из-за того, что лаборатории не позволяли им расти как художникам, а заставляли делать композиции для массового рынка. Предыдущее поколение парфюмеров, с которыми я основал свою компанию, не относили себя к художникам, но при этом они старались делать что-то новое, новаторское. Теперь, слава богу, следующее поколение парфюмеров, выросшее с великими мастерами, имеет немного больше творческих амбиций, и я думаю, что они уже внесли большой вклад. Трудно сказать, какой из них будет лучшим, но мы это скоро поймем.

ПЛ: Вы столько лет сотрудничаете с парфюмерами и делаете акцент на работе с ними (что очень похвально!). Почему вы не выпустите аромат, созданный вами?

ФМ: Потому что я не парфюмер. Иногда нужно быть скромным. Я умею направлять парфюмеров, знаю их язык. Я знаю, чего хочу от них. Да, я могу сделать несколько попыток, и, более того, я пробовал. Я прекрасно умею создавать духи с нуля, но это не моя работа. Я не был рожден для этого, может быть, в другой жизни.

ПЛ: Хочется порассуждать на тему того, как появление социальных сетей повлияло на парфюмерию. Как считаете, повлияло?

ФМ: В социальных сетях нельзя понюхать аромат. Это все же больше визуальный мир, чем что-либо еще. И я считаю, что это не так сильно влияет на парфюмерию.

ПЛ: Что, на ваш взгляд, ждет парфюмерию в будущем?

ФМ: Парфюмерии по-прежнему нужен особый знак, духи, которые будут узнаваемы и будут иметь характер. Испокон веков парфюм, который становился классикой, имел очень сильную индивидуальность. Я думаю, что пандемия больше затронула парфюмерию, чем те же социальные сети. Наш образ жизни изменился из-за Covid-19: люди больше сидят дома, хотят успокоиться, бывают моменты большой неуверенности. И они не хотят, чтобы духи обращали на себя большое внимание, они хотят, чтобы духи были успокаивающими, ближе к телу. Сейчас цель парфюмерии — успокоить, а не удивить. Это совсем другая идея.

ПЛ: Моим любимым парфюмом во время пандемии был L’Eau d’Hiver.

ФМ: Я так рад, что вы использовали именно этот пример. Абсолютно точно!

ПЛ: Я не могу не спросить: что вы и ваши коллеги парфюмеры думаете насчет афродизиаков? Я как редактор вижу, что женщин очень привлекает это слово в заголовках, и не могу понять почему. Есть ли у вас идеи?

ФМ: Несмотря ни на что, люди по-прежнему хотят соблазнять и всё еще хотят заниматься сексом. Они хотят быть привлекательными. И то, что в этом им помогает, будет оценено по достоинству. В парфюмерии есть мечта о волшебных духах, которые привлекают мужчин, как мух, и делают женщину неотразимой. И мы пользуемся этим с незапамятных времен. Люди инвестировали миллионы долларов в ароматы с феромонами, а дело было в том, что туда добавили большое количество мускуса (в нем есть феромоны). И все думали, что после этого мужчины и женщины набросятся друг на друга, но это не так просто. Для каждого человека разный аромат считается сексуальным, нет единого рецепта.

ПЛ: А что насчет того, что нишевые ароматы раскрываются на каждой коже по-разному? Есть ли в этом хоть сколько-то правды?

ФМ: Некоторые ароматы имеют тенденцию к более сильным изменениям на коже, чем другие, — так они сделаны, они очень плотные. Это не имеет ничего общего с нишей или маркетингом. Если духи цветочные или более прозрачные, они будут более хрупкими.

Раскрытие аромата связано с сухостью вашей кожи, с тем, что вы едите (это крайность, но то, что вы едите, выходит из ваших пор). Некоторые люди пахнут сильнее, чем другие. Парфюм может играть на каждом человеке по-разному, ведь он сочетается и с запахом вашего тела.

ПЛ: Можно ли придумать аромат, который понравится всем? Или это антиутопия?

ФМ: Это мечта маркетологов: они хотят много продавать и зарабатывать много денег. Но парфюмерия – как люди: если на самом деле они всем нравятся, то, как правило, они невероятно скучные, потому что в них нет индивидуальности. Вот есть невероятно милый молодой человек, он старается быть лучшим другом для всех, но на деле у него нет друзей, потому что он обычный, скучный. И в конце концов, все переженятся и будут дружить между собой, а он останется один. То же самое с масс-маркет-духами: они пытаются угодить всем, они безумно скучные, поэтому их никто не любит, они лишь нравятся.

Если вы попытаетесь создать аромат, который понравится всем, вы потерпите неудачу. Если же вы решите рискнуть и придумать нечто необычное, то у вас есть один шанс из тысячи создать шедевр, который будет любим многими. Нет ничего универсального.

ПЛ: А что для вас вообще значит слово «аромат»?

ФМ: Я ненавижу это слово, мне нравится слово «духи». Я думаю, что «аромат» — это американское слово, которое обозначает запах, который вы наносите на себя. Духи — это произведение искусства парфюмера. Для меня духи в некотором роде означают разные настроения, разных людей, они означают соблазнение. Я пахну как профессионал, духи созданы для индивидуалов. Когда мы создаем духи, стараемся сделать их максимально человечными. Запах для свечей может быть очень красивым, но это не человек. Духи — это достаточно сложный аромат, который становится центром человеческого существа. Он может быть невероятно сексуальным, очаровательным и часто соблазняющим.

ПЛ: Ваши ароматы – мои самые любимые. А какой запах (не аромат!) – ваш самый любимый? И почему?

ФМ: У меня нет любимого конкретного запаха, их много. Летом у нас есть Rosa Rugosa (шиповник морщинистый), которая растет на утесе. И я люблю этот запах. Зимой мне нравится, когда идет снег, пахнет дымовыми трубами и дымом. Еще пахнет очень хорошо, когда ночью свежий воздух. Летом вы отправляетесь на Средиземное море, у вас есть гардении, которые ночью так прекрасно цветут, и одной гардении достаточно, чтобы ароматизировать всю террасу. Все это атмосфера, созданная чем-то одним. В доме моей бабушки был букет лилий, и мне всегда нравился этот запах. Это также может быть запах очень хорошей еды, и он пахнет восхитительно. Это также может быть ужасный запах готовки.

Есть много духов, и благодаря им мир для меня меняет образы. Я всегда смотрю вокруг, и то же самое с запахами. Я перехожу от одного видения к другому. Когда я был ребенком, я приезжал в Америку, и мне нравился запах аэропорта, потому что летом было очень жарко. Мне нравится разнообразие. Я косил траву у себя дома, и днем ​​она пахла восхитительно. Моя роль — удивлять разными ароматами.

ПЛ: Далеко не будем отходить от ваших ароматов, поговорим об упаковке. Почему вы выбрали конкретно этот красный цвет для своего бренда?

Я начал с кода, который был красным, черным и белым. И это было сделано парфюмерным домом Galimard, очень известным во Франции, они опубликовали большинство великих текстов ХХ века. Это всегда один и тот же фасад, стиль. Я вырос на этих книгах, ведь во Франции они очень символичны для искусства. Адаптируя их под упаковки, я собирался сказать, что это произведение искусства, что автор — это прежде всего парфюмер, а не бренд.

Одна вещь, которая изменилась с тех пор как я создал свой бренд 20 лет назад, — это люди, которые знают, кто такой парфюмер. Раньше такого не было, я первым написал имена парфюмеров на коробке. Я не копировал в точности Galimard, я не хотел быть слишком буквальным, и красный цвет произошел от нескольких вещей — скульптуры Колдера и красного цвета, который использовался в каталогах в 70-х. Я оформил коробку особым образом — за этим стоит история, это не произошло случайно.

ПЛ: Ого, за вашими упаковками действительно стоит целая история. Ваши бутики совершенно особенные. Это очень ценно! Там всегда особая атмосфера. Если бы вы открывали монобутик в Москве, то какой бы дизайн интерьера был там?

ФМ: У всех бутиков одна и та же идея: я хотел, чтобы люди чувствовали себя комфортно, как дома, чтобы они могли расслабиться, открыть свое сердце и искать духи, которые им подходят. Это самая важная часть. Всегда есть фотографии парфюмеров — это доминирующая идея. Есть место, где можно попробовать духи, и вы можете почувствовать их запах в специальной кабине для этого. По дизайну было бы что-нибудь теплое. Зима в Москве такая долгая, что хочется поехать в очень теплое и уютное место, это точно.

По месту необходимо найти архитектора, подходящего для этого объекта. Я всегда стараюсь выбирать таких, чтобы они соответствовали стилю и могли проявить себя наилучшим образом.

ПЛ: Какой аромат, на ваш взгляд, сейчас характеризует Россию?

ФМ: Сегодня я бы сказал, что Iris Poudre в исполнении Пьера Бурдона. По какой-то причине он очень подходит России. Также это может быть и Portrait of a Lady. В нем есть что-то вроде теплоты и сдержанности. Женский портрет обладает драматической теплотой и какой-то русской щедростью.

Фото: Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)